Издательство «Напильник» выпустило книгу воспоминаний главного «варлорда» Грузии 90-х, крёстного отца отрядов «Мхедриони» Джабы Иоселиани «Три измерения» (2024).
Можно сколь угодно иронизировать над «воровской психологией» и духовными поисками «романтиков с большой дороги», которые запросто чередовали расстрелы людей с «разговорами о важном» (информация о том, что у Джабы Иоселиани руки были «по локоть в крови» – общедоступна). Но по прочтении книги нельзя не признать, что сами эти поиски – всё-таки были. И читается текст на одном дыхании. Всё-таки автор, хотя и провёл в заключении в общей сложности 25 лет по всевозможным уголовным статьям, но при всём том – доктор филологических наук, драматург и неординарный писатель.
Содержание своей книги описывает как «материал для размышлений о становлении личности». Название – «Три измерения» – это три этапа его жизни: тюрьма, театр и политика. «Прожив в разных измерениях долгую жизнь, – заключает автор, – я должен признаться, что пришёл к самому тривиальному выводу. Какую бы жизнь человек ни прожил, кем бы он ни был, оставаться человеком не каждому дано».
Лидер оппозиции Джаба Иоселиани (в центре) в сопровождении вооруженной охраны идет по улицам Тбилиси, 1992 год. : Игорь Михалев / РИА НовостиСпору нет, автор склонен романтизировать и приукрашивать собственную биографию, и не стесняется этого. Демократ с выраженными анархическими нотами, он увлекается исторической реконструкцией. Название проекта его жизни – «Мхедриони» – обычно переводят с грузинского как «рыцари». Но, как отмечено в книге, сам Иоселиани утверждал, что более точный перевод, – это «ратники», или «народное ополчение». Мхедрионовцы, для Иоселиани, – не «преступники» и «головорезы», а «измученные ребята с запутанной судьбой», «мальчики», к которым он подчас относится как к родным детям.
Книга господина Джабы – не просто захватывающее чтение, но и бесценный исторический источник по истории «лихих 90-х» в их грузинской версии, а также один из ключей к пониманию Грузии сегодняшней, со всеми её проблемами и трагедиями. Со специфической ролью православия в этой измученной конфликтами и потрясениями стране. Через воспоминания Иоселиани более понятными становятся и феномен Звиада Гамсахурдиа с его «Духовной миссией Грузии», и «Покаяние» Тенгиза Абуладзе.
Один из сквозных мотивов текста: жизнь грузинских бандитов в постсоветский период была неотделима от жизни Грузинской Церкви. Собственно, базировались «Мхедриони» не где-нибудь, а в … монастыре: с 1989 по 1995 год база «Мхедриони» располагалась в Шавнабадском мужском православном монастыре во имя святого Георгия в южном пригороде Тбилиси. Пересказывая эпизод с одной из бандитских перестрелок в монастыре, Иоселиани мимоходом упоминает, что нападающие уничтожили у него расположенный при обители автопарк – «около 400 машин превратили в лом»...
Шавнабадский монастырь во имя великомученика святого Георгия. Фото: Alexey Komarov / WikipediaИменно святой Георгий – покровитель монастыря и вообще небесный покровитель Грузии – стал символом «Мхедриони». Значки с его изображением носили все «заслуженные» боевики – как пишет Иоселиани, значок был признаком того, «что человек с нами давно». Мхедрионовцы, с подачи своего «крёстного отца» всюду посещают храмы, прикладываются к святыням, их благословляют грузинские священники. Многие, – порой кажется, что и сам батоно Джаба, – воспринимают деятельность «Мхедриони» как религиозное служение.
Истово верующим Иоселиани, по его словам, был не всегда. В юности «духовно озабоченному» соседу по камере по кличке «Юрка-Крошка» в новочеркасской закрытой тюрьме он «доказывал, что в жизни всё условно, начиная с нравственности». Но в 90-е годы батоно Джаба предстаёт перед нами уже как дисциплинированный воцерковлённый христианин. Он молится каждое утро и перед сном, соблюдает посты, пытается воспринимать события обыденной и политической жизни в русле Евангелия (попутно трактуя священные тексты явно не в пользу своих политических оппонентов). Так, рассуждая о политических реформах Шеварднадзе, он говорит: «Внушение Спасителя, которое я постоянно повторяю: «В старые меха молодое вино не наливают», Шеварднадзе решает по-своему. В старый бурдюк наливает старое вино и говорит, что оно новое. Посмотрим, не скиснет ли» (имеются в виду попытки председателя Госсовета Шеварднадзе возродить в Грузии административную культуру времён СССР – прим.авт.).
Самого Шеварднадзе автор описывает как человека, весьма далёкого от православия и веры. По словам Иоселиани, Шеварднадзе так на всю жизнь и остался человеком «сталинской» морали: «Он, как самолюбивый интернационалист и истинный коммунист, действовал под сталинским лозунгом – “бей своих, чтоб чужие боялись". Между прочим, это неписаный устав – симбиоз вверх ногами поставленных библейской и христианской заповедей: “люби ближнего своего” и “люби врага своего”». О практически тайном крещении Шеварднадзе, которое патриарх Илия организовал «без всякой помпы и рекламы», Иоселиани вспоминает с лёгкой иронией в адрес новокрещаемого, плохо знакомого с церковными традициями и православным лексиконом. Крёстным отцом Шеварднадзе, вспоминает батоно Джаба, стал «святейший и блаженнейший Илия II, которого он по ошибке величал «святейшим и чистейшим»»...
Президент Грузии Эдуард Шеварднадзе и Патриарх Всея Грузии Илия II. Фото: Рухкян Давид / РИА НовостиПеред патриархом всея Грузии Илией II сам глава «Мхедриони» испытывает настоящий священный трепет. По воспоминаниям Иоселиани, патриарх был тем человеком, который в буквальном смысле спас ему жизнь, когда тот во время очередного пребывания в заключении объявил голодовку: «Моя голодовка длилась 41 день. Специально пришёл Католикос, святейший и блаженнейший Илия II. Принёс освящённый хлеб, свечи, икону, просил принять пищу, и, что главное, сказал вдохновляюще:
- Вы нужны Грузии. Подумайте об этом.
Я был при смерти. Согласился».
Позднее, в другой части книги, Иоселиани возвращается к этому эпизоду, вспоминая следующую свою встречу с патриархом, после освобождения: «Сердечно принял меня святейший и блаженнейший Илия II. Он, наверное, думает, что я выражаюсь фигурально или высказываю свою благодарность, когда говорю, что он сохранил мне жизнь, но я-то знаю: без него я ни за что бы не прекратил голодовку». Патриарх, по словам Джабы, дал ему понять, что и сам был заинтересован в его выходе на свободу, так как видел в нём политическую силу, способную противостоять звиадистам (последователям первого президента Грузии Звиада Гамсахурдиа – прим.авт.) и защитить Церковь от их давления: «Илия II показывает мне свою резиденцию, показывает следы от пуль. Звиадисты, оказывается, несколько раз открывали огонь по зданию патриархии.
- Вот, я же говорил, что вы нужны Грузии, говорит он с блаженной улыбкой.
Я целую ему руку».
Разгон акции звиадистов. Фото: Нино Мелия / РИА НовостиВ дальнейшем Иоселиани – постоянно на связи с патриархом, пишет ему письма. В частности, находит в нём единомышленника в вопросе восстановления монархии в Грузии. «День и ночь думаю, как объединить Грузию. Кто и как сможет помирить стольких амбициозных лидеров враждебно настроенных разрозненных партий и организаций и примкнувший к ним народ? Что может остановить насильственный курс правительства? Вероятно, кроме монархии, ничто не поможет, но, как говорит лидер монархистской партии Тимур Жоржолиани, «царя-то нет!», – вспоминает автор. Увлечённый монархической идеей, Иоселиани даже становится крёстным отцом для взрослой Марии Багратиони – представительницы грузинского царского рода, специально для встречи с ним приехавшей из Испании. Батоно Джаба лично встречает её в аэропорту Тбилиси с автоматом на плече.
Связь Грузинской Церкви с «Мхедриони» укрепляется в годы грузино-абхазской войны 1992-93 годов. Сам Иоселиани становится одной из тех фигур, через которых патриарх Илия попытается «загасить» конфликт, – в частности, организует ему встречу в Тбилиси с неким «казачьим атаманом». Цель встречи, по словам Джабы – «прекратить этот казачий поток в Абхазию» (то есть поток из русских добровольцев, вставших на защиту населения Абхазии от грузинской агрессии – прим.авт.). План, в целом, не был реализован. Казаки из России продолжили ехать на помощь абхазскому народу. Впрочем, трое «сибирских казаков» в возрасте 20-21 года всё-таки присоединились в Иоселиани. По его словам, юноши услышали, что в Абхазии «христиане воюют с мусульманами» и решили встать на «христианскую сторону» (миф о том, что абхазы – мусульманский народ, активно распространялся в годы войны; в реальности на момент начала войны в Абхазии не было мусульман, ислам был распространён лишь среди абхазской диаспоры в Турции – прим.авт.). Батоно Джаба называет этих наивных юных сибиряков ласково – «мои маленькие крестоносцы». «Надо сказать, что те трое сибирских казаков отлично воевали, – вспоминает Иоселиани, – Один погиб, другой был ранен, третий ухаживал за ними. Мхедрионовцы с большими почестями перевезли покойника в Тбилиси и в церкви отслужили богатую панихиду. Я послал его родителям письмо благодарности и небольшую материальную помощь. С помощью наших ребят его друг повёз покойника в его деревню, в Сибирь. Помилуй, Господи, его душу».
Подразделения Российских миротворческих сил движутся по Сухумскому шоссе. Фото: Тутов / РИА НовостиГрузино-абхазская война в версии Иоселиани предстаёт не только военным конфликтом, но и сюжетом из духовной истории Грузии, а также важным этапом его собственной «духовной биографии». Многие вопросы, с которыми лидер «Мхедриони» сталкивается в ходе войны – о Боге, вере, нации, – так и остаются без ответа. Интересно, что автор опровергает многие штампы о природной вражде грузин и абхазов, и о якобы мусульманско-христианском конфликте в Абхазии. В книге с грустью описан практически животный ужас министра обороны Грузии Тенгиза Китовани перед абхазским флагом, – в котором тот, как и многие грузинские военные, видел исключительно мусульманскую символику. По словам Иоселиани, однажды Китовани принёс захваченное абхазское знамя в кабинет Шеварднадзе и буквально швырнул его на стол председателю Госсовета: «Это их знамя, сняли с Дворца правительства. Вот это – мусульманская эмблема, видите руку?!» (в реальности, раскрытая ладонь – символ средневекового Абхазского царства периода VIII-IX веков, знак мира, добра и гостеприимства, а чередование белых и зелёных полос на современном абхазском флаге – означает веротерпимость и призыв в мирному сосуществованию христианства и ислама в республике, - прим.авт.).
Главный вывод, который автор проговаривает постоянно: абсурдность этой войны. В книге есть пронзительные воспоминания о том, как батоно Джаба и его товарищи в ходе рейда по Абхазии посетили средневековый храм в селе Команы, который, как подчёркивает автор, накануне войны, в 1991 году восстановил православный абхаз Юрий Ануа. Иоселиани с глубоким волнением подходит к храму, ему рассказывают, что именно здесь в 407 году скончался святитель Иоанн Златоуст (по другой версии, он скончался не в Команах Абхазских, а в Команах Понтийских, на территории современной Турции; но первая версия – общераспространённая в Абхазии). «Кто знает, может, под моими ногами вопиет кровь апостола», – с трепетом рассуждает глава «Мхедриони» (который, очевидно, едва ли в своей жизни боялся крови)… «В церкви царит неземное спокойствие. Молимся громко и горячо… “Господи, помилуй, да будет мир на нашей земле”. Какая глупость эта война, особенно рядом с теми, с кем живёшь веками», – вспоминает он.
Избранный президент Абхазии Александр Анкваб во время церемонии принятия присяги. Фото: Сергей Лидов / Коммерсантъ