Митрополит никогда ни с одной матушкой не знакомился

Спех и грех

– В Тобольско-Тюменской епархии в семинарии была такая норма: нужно жениться раньше, как правило, к пятому курсу, а сейчас вообще просят к четвёртому, потому что надо определяться – монах ты или женатый. Старались жениться в срок, потому что, если закончил семинарию и  не в сане – ты никто, просто область богословия никому не нужна, в расчёт она не принимается. 

В итоге ситуация с браком у семинаристов очень спешная. Не успевают толком подружить. «Стаж» дружбы с девушкой редко бывает больше одного года: на втором курсе начали встречаться, на третьем поженились, на четвёртом его рукоположили в священники. Надо учесть, что они ещё и встречаются крайне редко, потому что у всех студентов и студенток семинарии службы, послушания, режим дня, занятия, обеды-полдники. Нет нормального этапа формирования отношений. Всё очень скоропостижно. Люди ищут себе пару не потому, что они любят или хотят создать семью, а просто потому, что нужно как-то уже обустроиться, получить крест, поехать на приход, завести квартиру, машину... 

Я сам встречался год с небольшим перед тем, как мы поженились. Надо сказать, с моего курса достаточно большой процент тех, кто семью сохранил и живут вполне себе хорошо. Есть и у нас разведённые, но очень мало. Но наш курс, я считаю, какое-то исключение. Просто у нас парни на курсе оказались адекватные, здоровые. Есть курсы, где из 25–30 выпускников только трое остались в сане, остальные развелись и разбежались. 

Вторая проблема – кого выбирать. Чаще всего берут то, что под рукой, что рядышком. Это обычно регентская или иконописная школа. Качество девушек порой там, по моим наблюдениям, очень странное, как, впрочем, и наших юношей в семинарии. Есть ещё и определённый дисбаланс. Сейчас, когда число семинаристов снизилось, он не так очевиден, а когда я учился, у нас парней было под двести человек, а девчонок – пятьдесят. И даже самая, простите, средняя девочка могла повыбирать. У неё было преимущество на этапе выбора, но что происходило позже. Вот такая серая мышка вышла замуж за семинариста. Прошёл год, два, три. Он – священник, а то и настоятель, красивый, солидный, с бородой, имеющий влияние на людей. Она – как была мышка, так и осталась. И часто он начинает смотреть по сторонам на девушек и женщин, которые поинтереснее, поярче, которые к нему проявляют внимание, а с ней что делать – непонятно. Если девушка не с регентской или иконописной школы, у неё в приоритете сразу рожать. И чем больше, тем лучше. А если она постоянно пишет иконы, ей интимная жизнь по сути противопоказана. Она одевается так, как монахиня-схимница. Такие истории у нас прям под копирку. Когда только поженились – вроде всё нормально. Прошло два-три года: она какая-то полумонахиня, с ним не спит, он на стенку лезет, и само собой у кого-то скоро начинается реализация своих интимных потребностей другими способами. Находят любовниц – и пошло-поехало. 

Фото: vk.com/tobds

Чадородие как семейная добродетель

То же самое касается идеологической подготовки студентов семинарии. Когда мы учились, у нас преподаватели были женатые и, как правило, многодетные. Они преподносили многодетность как эталон православности – сомнительный, на мой взгляд, эталон, когда люди к этому не готовы. Вот вы только поженились, жене сразу образование получать не надо, профессию – не надо, работать, в храме служить – не надо, только рожать, рожать, рожать: пять, восемь, десять… Чем больше – тем лучше. Некоторые для себя эту модель взяли как инструкцию: мы так и будем! У меня у супруги однокурсница по регентской школе десятого родила, ей 38 лет. Понимаете, да? У тебя десять детей, а образования, кроме регентской школы, никакого нет. Она ни разу в жизни нигде не работала. По сути, не жила среди людей, не знает, что происходит в обществе, в городе и т.д. Дети социально не адаптированы, в школу не ходят: подруга считает, что в школе одно зло и грех. Она занимается с ними на дому. Живут без постельного белья, просто на каких-то матрасах. Хотя вроде северный город Л – богатый. Муж теперь тоже дурит, гуляет по бабам, ему теперь эта домохозяйка с выводком неадекватных детей, которые на него похожи, не нужна. Просто большая семейная трагедия. Этот преподанный им в семинарии эталон многодетной семейной жизни многих приводит к беде. Я не хочу сказать, что у всех так или у большинства, но раз наша тема – разводы у клириков, то я и вспоминаю такие случаи.

Жена без образования, без профессии, без работы – одна из основ несчастной семьи. Матушка, которая нигде не работает, – сумасшедшая, по моему убеждению. Она должна трудиться, должна себя реализовывать, чем-то заниматься, заботиться в жизни не только о своих детях и кухне. По моим наблюдениям, все матушки, которые сидят дома, – это жалкое зрелище. Если у неё из образования в лучшем случае законченное пятнадцать лет назад регентское отделение, из которого она ничего не помнит и уже тон дать не может… Ну и, будем честными, зарплата приходского регента не позволяет жене священника жить самостоятельно: она зависима и не имеет права голоса. Ещё хуже, что при этом матушки привыкают жить хорошо, хоть и ноют, конечно, «мы там бедные-бедные», но сейчас сильно бедных священников не так уж много. Поэтому всегда тяжело жене священника благополучный быт, достаток, статус матушки поменять на скучную тяжёлую работу. А работать многие из них не умеют вообще. Каждый день ходить на работу пять дней в неделю – это вещь для многих матушек невозможная. Люди социально не адаптированы. 

Я сам многодетный – у меня трое, но я не считаю себя многодетным, потому что три – это не много. У нас ещё дети с большой разницей. Старшей семнадцать будет, среднему – тринадцать, младшему – семь. Жена успела после каждого ребенка ещё и в себя прийти, и поработать, и получить образование, окончила бакалавриат – учитель музыки – и музыковедение в магистратуре. Мы всегда параллельно работали и учились. Не так что она ещё одного кормит грудью, в это время уже беременна вторым, и так по кругу. Когда семьи так формируются, побочных эффектов куча. Часто священникам, живущим в таком качестве и темпе, дети становятся в какой-то момент не нужны. А их жены, замученные ползунками, пелёнками, в тридцать лет выглядят на пятьдесят и оказываются вне сферы внимания мужа, у которого уйма других дел. 

Макароны и стенка

– Можно и нужно ли что-то делать на уровне семинарии, чтобы приготовить будущих пастырей к достойной брачной жизни или безбрачию?

– В какой-то год, чуть ли не в пандемию, везде статистика разводов повысилась, так и у клириков тоже. Проблемой этой заинтересовались, стали бить тревогу на уровне патриархии – уж слишком много разводов.  Ведь в патриархию отчитываются, за что священники лишаются сана или уходят за штат. Было принято решение ввести в семинариях специальный предмет – «Основы семейной жизни». У нас его ввели, на третьем курсе по-моему, один урок в неделю. Обычно этот курс дают преподавать какому-нибудь женатому батюшке, чаще всего многодетному, в возрасте, который что-то там рассказывает далёкое от реальной жизни. Но надо понимать, что у нас руководство и патриархии, и епархий, и семинарий – монашествующие. Они сильно в это вникать не хотят. Для них жёны – это просто какое-то досадное недоразумение, идущее в комплекте с попом. В епархии, где я начинал служить, митрополит никогда ни с одной матушкой не знакомился и не здоровался. А там, где я служу теперь, митрополит знакомится с матушками и прям вникает, что это за жена, чем занимается, какое образование, какие дети. Не сильно глубоко вникает, наверное, но всё же. Интерес его больше не к качеству семейной жизни, а к тому, что у нас бывает на приходах. Например, там иногда не батюшка настоятель, а матушка. Это самые трудные приходы: там сплошные интриги, скандалы, ругань. В воскресенье как раз будем встречаться с митрополитом: матушка устроила войну, настоятель не в силах теперь эту войну остановить, и сейчас его отправят служить подальше в деревню.

Другой преподаватель был у нас, заведующий иконописной школой, он вообще студентов пугал: «У нас здесь правило девяти месяцев». Я говорю: «Что за правило?» «Если вы поженились и через девять месяцев у вас не появился ребенок, то вам нужно давать епитимью: значит, вы предохраняетесь, это большой  грех, вы не христиане». То есть чуть ли не штраф за простой оборудования. Ко мне студенты подходят: «Я учусь на втором курсе, жена на третьем, не планируем сейчас рожать детей, но хотим пожениться. А нам сказали: если через девять месяцев ребёнка не будет, мы твою жену отчислим и тебя, потому что ты предохраняешься». Ну скажите, может нормальный человек совать нос в это дело? Оказывается, может! «Это уже не ваше дело, это дело церковное». 

Поэтому проблема, на мой взгляд, в семинариях не решается никак. У меня дикие сомнения в эффективности структуры, которая у нас называется «высшее церковное образование». Оно не готовит человека к реальному служению Богу и ближним. Разве только кадилом махать и быть сотрудником какого-нибудь епархиального управления. К приходской жизни, к работе с людьми – не готовит. Про катехизацию вообще речи нет никакой. И, само собой, не готовит к семейной жизни, к её испытаниям, кризисам. К психологии отношение в церкви скептически-снисходительное. Там, где духовность, психолог не нужен. Ну знаете, иногда нужен не то что психолог… Некоторым просто нужен психиатр – идти и лечиться. Всё по принципу «макароны и стенка». Поучили, бросили на приход: что прилипло, то прилипло. То, что не прилипло, то упало. Так создаются семьи. У меня жена прямым текстом говорит: то, что я вышла замуж и у меня всё хорошо, – мне повезло. Это русская рулетка. 

Фото: диакон Димитрий Пайвин, Артемий Кудряков / vk.com/tobds

Женатые наставники в семинарии проповедуют многодетность, а неженатые, монахи, навязчиво пропагандируют какой-то странный аскетизм. Мол, лучше взять жену не очень красивую или совсем некрасивую, но смиренную, чтобы на неё не заглядывались. Но беда в том, что тебе же тоже на неё нужно смотреть и с ней общаться. И там нас прямо – сейчас не шучу – учили, как заниматься соитием, чтобы не разжигаться… Предлагали всякие способы. Мы все над этим посмеивались, но некоторые всё принимали как инструкцию, особенно девушки с иконописной школы, которым на брачную жизнь при преподанной им аскезе написания икон остаётся только один день –  и то в високосный год. Она в него зачала – и всё. На первых порах юные студенты семинарии не понимают, что все эти монашеские теории очень умозрительные, они к реальной брачной жизни не относятся. Но молодые люди в них верят, а когда проходит время, оказывается, что женщина, которая отказывается от брачных отношений, ну такая себе жена. Вокруг тебя красивые женщины крутятся-вертятся, ещё и заглядываются. Я сейчас про это говорю прямым текстом, потому что, по моему наблюдению, процентов девяносто разводов сводятся именно к интимной сексуальной сфере. Люди-то молодые, и пол – это огромная сила, определяющая их мысли, чувства, поступки. Это нельзя угасить рассказом об аскетических монашеских идеалах, которые сами не всегда выдерживают проверки, как известно. Люди не договорились на берегу об этой не очень важной на первый взгляд, не очень духовной теме, а потом и за десять, двадцать, тридцать лет семейной жизни порой не успевают договориться. 

Не во всём можно винить семинарию – но я думаю, что больше половины проблем идёт оттуда. Семейным отношениям не учат вообще, о реальных сложностях не говорят. А если человек воспитан бабушкой и мамой – ну всё! На моей памяти ни один студент из такой неполной семьи не смог создать свою нормальную семью. Ладно, если он ещё служит не за страх, а за совесть, а то ведь порой и не служит толком. А если и служит, то начинает пить, а запил – ещё и таскается. Сексуальное сумасшествие в обществе на церковных людей влияет с огромной силой, клирики тут не исключение, а иногда и слабое звено.

Фото: диакон Димитрий Пайвин / vk.com/tobds

Брак и реальная вера 

Некоторые женятся у нас в городе на девушках, допустим, из мединститута, у кого-то с прихода девушки, ну кого-то там ещё батюшка благословил, указал, кто его избранница. У нас студенты даже делились на две условные группы: из церковных брать жену или из светских. Так примерно и говорили: «На этих церковных жениться не будем, мы себе найдём нормальную светскую хорошую адекватную девчонку». Но, по моему опыту, всё-таки те, кто на регентском и иконописном отделениях, чуть лучше себе представляли, что такое быть женой священника. Среди матушек, которые из светских, адекватных я вижу ещё меньше. Выходя замуж, они надеются, что муж будет много зарабатывать: он же станет батюшкой. 

У меня есть студент, он женился на такой светской девушке, причём из верующей семьи. Родили троих деток, она ушла от него с тремя детьми к другому, который старше на сорок лет, и требует с бывшего мужа алименты. Уехала из Тюмени куда-то в Курган, детям не даёт с отцом-попом общаться, но алименты – плати. Он пытался бороться и сломался, владыке сказал: «Я служить не могу». Крест снял и подал иск в суд, чтобы подтвердить отцовство. Из троих детей ни один ребёнок не его.

Честно говоря, хоть мы, православные батюшки, всё топим за семейные ценности, но я могу смело сказать, что семьдесят, а то и восемьдесят процентов семей священников очень нездоровы. Очень. И причины – вот, я перечислил основные. 

– Для супругов важно общее понимание жизни – что хорошо и плохо, умно и глупо, красиво и безобразно, как служить Богу, что открывает нам и нашей семье Слово Божье. Может, отсутствие такого понимания и становится причиной разводов? Люди живут разными жизнями – один высоко вознёсся, а другой, может, не смог?

– В этом-то и причина, что каждый живёт своей жизнью. Если они родили восемнадцать детей, их всё это устраивает, они живут и счастливы – слава Богу! Они читают кафизмы целыми днями, ездят в паломничества по монастырям вместо отпуска на море, он везде в подряснике, она в платке и в юбке… У меня есть такие студенты, они так живут, это их жизнь, их выбор. Эта семья состоялась, она такая. Но сейчас мы говорим про семьи, в которых люди не состыковались. И первая причина в том, что они не стали друзьями. У них совместно нажитые дети, а общих интересов нет.

Как-то я не слышал, чтобы дома священники с жёнами рассуждали о вере, о Христе. Нет, слышал… Но это редкое явление, больше всё как-то очень материально, по-житейски. С прихожанами – да! Там всё очень так пристойно-благопристойно, а вот когда наедине, за бутылочкой водочки – нет, там всё как-то больше прагматично: квартиры, кропила, машины. Я однажды побывал на сходке многодетных батюшек. Это был просто какой-то мастер-класс, как разводить государство на бабки при помощи многодетности. Я им: «Вы ради этого детей, что ли, рожали?». Говорят о том, как нужно получить сначала архиерейскую медаль, потом награду губернатора, потом – президента, льготы, скидки... Какой в этом юрист помогает... 

Дети же поповские, как правило, невоспитанные – особенно когда их много. Воспитывать священники не могут, а кто их этому научил? Дружба между мужем и женой, конечно, бывает. Те хорошие семьи, которые я знаю, как правило, связывают общие интересы, дружба, но далеко не у всех есть какая-то религиозная составляющая в их отношениях. Просто хорошая семья. У меня есть пример, когда муж-священник – очень хороший врач, а жена – вообще далёкая от церкви, занимается каким-то своим делом, но при этом любит своего мужа. Жена его говорит: «Работал бы врачом, мог бы зарабатывать намного больше, ну что он с этим архиереем в своей семинарии потерял – тут только нервы мотают! Иди уже работай в поликлинике. Всё тебе нравится этим кадилом махать. Но это мой Андрюшка, я его люблю». И он счастливый, ухоженный, окружённый любовью и заботой. У них дети адекватные, воспитанные, с хорошим образованием, свои семьи теперь создают. Хорошая семья, но церковная она?

Хорошая поповская семья, как правило, – это просто хорошая семья. У мужа и жены общие интересы, где-то это может быть вера в Бога, но далеко не всегда. Просто вот так получилось: хорошие люди сошлись.

Когда возможен второй брак

Я мало знаю семей, которые связывает религиозное духовное единство. Я так смотрю на этот вопрос: если, допустим, развалилась священническая семья, то в некоторых случаях я давал бы благословение на второй брак, а иногда не давал бы. Ситуации бывает очень разные, иногда чрезвычайно трагические. В Пермской епархии служат два выпускника нашей семинарии, приятели. Оба просто сами бросили своих жён – очень любили проституток. Жёны про это узнали, от них уехали. Друзья и сказали владыке, что это жены их бросили, загуляли и уехали. В общем, и один женился второй раз, и второй. Владыка закрыл глаза на их теперь уже вторые браки, а надо было исследовать вопрос, поговорить с жёнами, с прихожанами. Они в каком-то дачном посёлке под Пермью служат. Достаток стабильный, денежка капает, работа не пыльная: там раз в неделю послужил – и всё. Миссионерствовать не надо, русский язык никому не нужен, катехизация никому не нужна. Опять же, это не мейнстрим в церкви, но тень на нас, православных, отбрасывает большую.

У меня студент в Тюмени служит диаконом. Хороший человек, но жена оказалась невменяемая – у неё диагноз психиатрический. Она в порыве страсти из дома ночью босиком убежала с ребёнком. Он ребёнка вернул, воспитывает один. Я, говорит, жениться не могу, иначе я перестану быть диаконом, а я хочу служить. В данном случае, честно скажу, я посоветовал бы кого-нибудь найти, но, опять же, как это сделать? Тайком? Всё равно рано или поздно всё это выяснится. Блудить – тоже ненормально. 

Ответ на вопрос о канонической норме очень непростой, потому что семья – это всегда сложно. Толстой говорил, что нет двух одинаково несчастных семей, но и двух одинаково счастливых нет. Просто Толстой не знал, что такое хорошая семья, на мой взгляд. У него тоже всё было не слава Богу. И хорошие по-разному оказываются счастливы, и несчастные по-разному несчастливы. 

Фото: Артемий Кудряков / vk.com/tobds

– Вы мне как-то говорили, что иногда архиерей покрывает второй брак, потому что это оправдано.

– У архиерея есть своё начальство, они всегда боятся скандалов. Вдруг информацию опубликуют, напишут, что архиерей был не против. Первыми начнут возмущаться те, кому не разрешили, и настучат в Москву. В Тобольске был старый батюшка, 1939 года рождения. Он рукоположился уже в возрасте, а жена сказала: «Мне твоя церковь вообще не нужна!» – и ушла от него. Он женился ещё раз на женщине из церковной семьи. Сейчас его дети от второго брака – кто протоиерей, кто иерей. Хорошая верующая церковная семья. Владыка всё знал, да и все в епархии это знают, но относятся с пониманием, потому что всё благопристойно и чинно, как говорится. Таких случаев немало, причём есть очень достойные семьи и священники, хотя формально – по нашим канонам – они не имеют права служить. 

Есть такой принципиально важный для меня момент. Чаще всего я вижу, что люди не смогли создать свою семью просто потому, что им семья не нужна. Они хотят гулять, развлекаться, жить свою жизнь красиво и ярко – без трудных семейных и родительских обязательств. Такого у нас, к сожалению, больше всего: у священников семья разваливается не потому, что они священники, а потому, что им семья не нужна.

Инфантилизм

Я сейчас могу посмотреть ретроспективно на многие семьи – сколько человек, сколько семей учились с нами, учились постарше и помладше. И те, кого я учил, кого потом венчал, – многие тоже разбегаются. 

Жена молодого священника слушает свою маму. Та сказала: «Поехали отсюда, на Севере плохо жить, живи со мной. А этот муж твой лучше шёл бы работать на обычную работу, ты должна быть с нами, мы же родные люди! Ты что, променяешь маму на мужика какого-то!». И всё – она с двумя детьми уехала в другой город, а он тут служит один. Архиерей его ещё не отпускает, говорит: вези назад, она же дура у тебя. Ну дура, но она там хочет жить. И всё... И он сейчас еле-еле уговорил архиерея, чтобы его отпустили в другую епархию. Это, так сказать, про влияние тёщ и свекровей. Это во всех семьях бывает, и в церковных в том числе. Это зарисовка с натуры. Растущая инфантильность – тоже проблема, она у нас во всём обществе развивается, семинаристы и молодые священники тут не исключение. Если раньше они часто становились в двадцать лет настоятелями больших приходов, сейчас двадцатилетнего попа даже вторым и третьим ставить очень тяжело, потому что за него нужно всё переделывать. То есть натурально перескладывать антиминс, чистить там крошки, учить его убирать чашу на место, а не оставлять её где попало. Я приехал на приход, где за порядок отвечает мой бывший студент. Ему 27 лет. Я после него из алтаря вынес восемь (!) лентовских больших пакетов: конфетки, сухофрукты, какие-то там баночки, скляночки, консервы. То есть всё, что ему несли люди в дар, это всё было в алтаре... Я в августе приехал, а в храме на лестничной площадке стоит новогодняя ёлка. С Рождества ещё стоит. У него, кстати, хорошая семья, жена нормальная, дочка офицера, она и его в руках держит, и дом, но вот на приходе как-то так у него выходит. 

Я на пятом курсе учился, мне дали руководить епархиальным отделом, у меня были в подчинении 5−6 протоиереев, которые мне отчитывались. Рукоположили – значит, ты уже не ребёнок, ты взрослый мужик, иди, руководи епархиальным отделом, преподавай, служи в тюрьме, деревне, больнице. Не было скидки, что молодой. Если ты батюшка, то ты батюшка на сто процентов, пошёл и делаешь своё дело как положено. 

Фото: Артемий Кудряков / vk.com/tobds

– У вас очень пессимистический взгляд на брак клириков и на решение проблемы разводов. Я понимаю трудность проблемы, но должна же быть какая-то ступенечка, на которую можно опереться, чтобы её решать. 

– Нету. Я даже не знаю, что должно произойти, чтобы эта ступенька появилась. У меня огромное разочарование в семинарии. Вкладывается колоссальный труд, силы, а КПД и пользы церкви никаких от этого нет вообще. Порой больше толку от какого-нибудь человека, который просто где-то работал-работал, потом бах – его рукоположили. От него гораздо больше бывает пользы, чем от студентов из системы. У нас есть такой термин в семинарии – «система», «вышел из системы». Это люди отформатированные, понятные, ходят и крестятся вправо-влево – как положено, всё одинаково, красиво и хорошо, но им здорово не хватает кругозора, чтобы увидеть, что там справа и слева. Семинарии готовят служителей, которые очень удобны архиерею. У них, как правило, нет какого-то образования, профессии, они очень боятся потерять своё место. Что у них в семье происходит? Кому это интересно на приходе или в епархии? Главное – чтобы не было никаких скандалов.

В богатые нулевые годы, когда студенты ломились в семинарии, мы отчисляли десятками. Не пришёл на службу – отчислим, пришёл выпивши – отчислим. Сейчас уже держат всех подряд ради количества: хромой, тупой, косой, пьёт… И он пригодится, пусть будет пономарём... Они специально идут, потому что бесплатное жильё, бесплатное питание – пять лет санатория, ничего делать не надо вообще. Эти люди – будущие служители церкви. Кадровый голод налицо, а качество тех, кого выпускает семинария, всё ниже и ниже. Это объективно. Я же преподавал в разные времена, но в последние годы это было больше похоже на дрессировку, а не на учёбу. Может быть, где-то в других семинариях это не так. Может быть, у меня сейчас такой период в жизни, что я какие-то вещи в своей церковной жизни переоцениваю, стараюсь увидеть свежим взглядом, но пока оптимистичных мыслей у меня нет. Семейные отношения – лишь часть комплексной проблемы.

Наш владыка, кажется, тоже это понимает, он стал рукополагать священников и диаконов из числа простых прихожан. Недавно рукоположил айтишника, который работает в Газпроме руководителем крупного IT-отдела, кандидата физико-математических наук. Нормальный мужик, здоровый, всё четко во всём – и в семье, и в церковном плане, он сторонник понятного русского языка богослужения. И это очень здравый подход митрополита – нужно вливать новую кровь, без неё загнётся эта испорченная система со своими мёртвыми клише и очень ветхими стереотипами. В этих клише стараются увидеть свои плюсы, что все одинаковые и ходят строем. Минус всего один: этим строем они идут неизвестно куда. Понимания того, что такое Христова Церковь, там нет никакого, кроме того что это место работы, где нужно жить по правилам, сильно не умничать и прогибаться под власть, чтобы тебе дали там крест, камилавку и хороший приход.