Почему приход – не община

В 1970-х годах, когда давление на церковь в СССР ещё сохранялось вполне ощутимо, ныне здравствующий и известный московский священник под псевдонимом Николай Герасимов опубликовал статью «Вхождение в Церковь и исповедание Церкви в церкви», где показал принципиальные экклезиологические различия общины и прихода.

Эта статья до сих пор актуальна, и пересказывать текст я не буду – приведу собственные тезисы, обобщающие мнения священников и мирян, которые я сам неоднократно слышал. Мне совсем не хочется выносить каких-то вердиктов – хочется просто обозначить существующие трудности, над решением которых важно думать соборно, не исключая сугубых усилий церковной иерархии. 

Возникновение 

Начнём с очевидной исторической разницы. Община родилась как евангельская потребность в общении между верующими в желании послужить Христу и явить любовь друг ко другу. Её возникновение естественным образом выходило из логики евангельской вести и того, как собирал свою общину Христос. Приход же – это явление, возникшее только через триста с лишним лет после распятия Христа, когда церковь стала государственной и необходимо было объединять верующих по территориальному признаку (тех, кто рядом живёт), а не по связям любви. Соответственно, и епископ переставал быть главой городской церковной общины, а становился аналогом светского губернатора, управлявшего различными территориями и подчинёнными ему священниками, служащими на этих территориях. Во многом это была та цена, которую церковь вынуждена была заплатить за мирное сосуществование в Римской империи – так администрации имперских территорий удобнее контролировать христианское население. При этом община как вид церковной жизни не перестала существовать, а лишь меняла свои формы в истории, но всегда были определённые принципиальные моменты её устройства.

Границы

До революции 1917 года приход имел свои границы, каждый верующий знал, в какой храм он ходит, а священник знал списочный состав своего прихода. Община тоже всегда имела свои границы, даже можно сказать, что она перестаёт быть общиной, если все её члены и старший не будут знать друг друга лично. Современная приходская ситуация иная: на приход может прийти любой человек, даже неверующий или настроенный против церкви, епископа, патриарха, и священник не может запретить или воспрепятствовать его посещению храма. В связи с этим личное общение на приходе становится непростой задачей. Даже если священник сильно потрудится, чтобы узнать хотя бы небольшую часть прихода, ему придётся употребить немало уловок: требовать частой личной исповеди именно у него, устраивать интересные встречи, чтобы люди приходили и что-то на них говорили, и проч. Правда, стоит отметить, что зачастую даже постоянные прихожане среднестатистического храма знают друг о друге меньше, чем коллеги по работе. До революции эта проблема не была столь очевидной, потому что в деревне люди жили крестьянской общиной и знали друг друга веками по общности труда и соседству, в городах тоже жили родовыми поместьями, трудовыми артелями, общались в купеческих гильдиях, и не было такой очевидной проблемы в общении, как к примеру, в современном мегаполисе или в дачном посёлке, где люди бывают только по праздникам и жарким дням.

Благочестие 

За время советского периода, когда священнику было запрещено разговаривать с верующими и проповедовать, а в храм было принято приходить только для «отправления религиозных нужд», абсолютной нормой стало, что не только во время богослужения, но в любое время в храме необходимо молчать, строго стоять и не подавать вида, что ты с кем-то знаком. А после храма у всех свои дела – все быстро убегают. Мало где священник приглашает прихожан на чай или на чтение Евангелия. По сути, на приходе не предусмотрено специального пространства, где бы прихожане могли узнать друг друга, о чём-то поговорить. И даже если вдруг случайно в храм стала постоянно ходить какая-то уже сложившаяся дружная община, то почти всегда через какое-то время в силу традиции и давления внешних сил, она атомизируется в отдельных людей со своими отдельными религиозными нуждами, которые будут встречаться изредка по случаю сугубого приглашения священника или каких-то специально организованных встреч.

Фото: Гришкин Денис/Агентство «Москва»

Нередко священнику приходится прилагать особые усилия для собирания и просвещения людей: устраивать какие-то курсы, чтение Писания. Предписано и вести катехизацию перед крещением. Но формат этих встреч почти всегда такой, что священник говорит один, а остальные просто слушают и задают вопросы, что не сильно способствует сплочению людей, а скорее помогает им получить церковную информацию. Правда, храмы, где была бы какая-то постоянная церковная активность, не редкость только для Москвы, Санкт-Петербурга и ещё нескольких городов.  

Образ церкви 

В современной и довольно молодой традиции укоренилось несколько устойчивых образов церкви, которые помогают всем решать свои задачи. Внутри клира это образ воинства и казармы, где все слушаются иерархически вышестоящих и строго соблюдают все предписания. При управлении большой системой без строгого порядка – никуда. И в такой концепции самым разумным механизмом поддержания порядка является частый перевод священников и епископов с места на место: кто лучше исполняет свои обязанности – того на более вольготное место, кто вольнодумствует – подальше от всяких благ сытой жизни. А вы можете себе представить, если тебя с пятью детьмииз большого богатого прихода в центре областной столицы переводят за Полярный круг или в тайгу, где на четыреста километров три села. Иногда в этих переводах есть и решения стратегических задач – послать в трудный регион опытного активного и молодого священника, но, опять же, для церковной общины, которую такой священник собирал на предыдущем приходе, это всегда невосполнимая утрата.

Есть и свои образы церковной жизни на приходе: чаще всего преобладает образ пастыря и овец, которых нужно постоянно подгонять и направлять, а сами они в целом безмолвны. Эти образы прививают будущим священникам ещё в семинарии, поэтому выпускник, приходя настоятелем на свой первый приход, обычно уже не имеет настроя на собирание общины, а больше настроен на душепопечение и устроение богослужения. Общинная жизнь в каком-то смысле не вписывается в эти образы. Но даже если пастырь и настроен на такое собирание, то он чаще всего сталкивается с инерцией жизни прихожан, которых он впервые видит на своём новом приходе и должен их «пасти». Всегда находятся пара-тройка человек, кто быстро объяснят ему, как у них тут – в приходе – принято и что должен делать священник, а если он их не послушает, то они быстро напишут благочестивое донесение архиерею. Понятно, что большая часть прихожан может встречать священника с любовью и благоговением, но ключевую роль в судьбе такого собирателя сыграют именно эти два-три человека.

Если же священник, несмотря на все препятствия, всё равно соберёт на приходе общину, то от этого образа пастыря и овец уйти всё равно крайне трудно. Для обученного в семинарии священника почти невозможно не мыслить себя «над» общиной – тем, кто её собирает и наставляет, иерархически вышестоящим лицом. И община, воспринявшая подобный образ, обычно не крепка и целиком зависит от пастыря, почти не имеет своей инициативы, а в случае перевода настоятеля в другое место такая община обычно сразу распадается. Для священника необходима огромная внутренняя работа, чтобы на равных увидеть каждого члена общины с его дарами и призванием в церкви, которое может быть не менее угодно Богу, чем служение в алтаре. В общине при этом не должно умаляться уважение к сану и старшинство настоятеля в храме и на богослужении, но при этом должны быть и непосредственные личные связи любви, в которых священник может раскрыться не только как пастырь и руководитель прихода, но и во всех своих духовных дарах, которые могут дополнять это старшинство: это может быть и милосердие, и благотворительность, и умение сказать слово свидетельства, – всё, что только даровал ему Господь. Может он обрести и личную помощь в своих духовных и житейских трудностях. И тут община может стать очень благодатной почвой для такого раскрытия и взаимопомощи.

В Москве и Петербурге с приходскими общинами ситуация в последние несколько лет стала лучше. Есть немало храмов, где устраивает жизнь активный священник, который старается лично общаться с прихожанами, налаживать общение помимо богослужений, вести просветительскую, миссионерскую или каритативную деятельность. На этих приходах люди как-то узнают друг друга, даже стараются посильно друг другу помогать. Нередко такие священники являются и блогерами, и медийными спикерами, людей привлекает сама их личность, что помогает, с одной стороны, собирать больше прихожан, с другой стороны, мешает таким приходящим увидеть реальную церковную жизнь, нужду в христианском служении вне личности такого священника. И после перевода или запрещения такого священника большую часть людей на таком приходе уже ничего не держит, а часто не держит и вообще в церкви. Только за последние три года круг таких известных священников в Москве разительно изменился. И хочется сугубо молиться о долгом и плодотворном служении этих отцов, что, однако, не отменяет существующей проблемы.

Служение

Помимо личного узнавания в общине с первых христианских времён было важно и служение каждого: «Служите друг другу каждый тем даром, какой получил» (1 Пет. 4:10), «Ибо как в одном теле у нас много членов, но не у всех членов одно и то же назначение, – так мы многие составляем одно тело во Христе, а каждый в отдельности мы – члены друг друга, имея же дарования, по данной нам благодати, различные: если пророчество – то в согласии с верой; если служение – то в служении; если кто учитель – то в учении; если кто увещатель – то в увещании. Кто раздает – в простоте; кто начальствует – с усердием; кто милует – с весёлостью» (Рим. 12: 4–6).

Картина вроде стройная, но всё осложняется тем, что на приходе обычно нет для мирян служений. Всё делают клирики и специально нанятые сотрудники и певчие (порой вообще не верующие). Миряне могут только помогать в уборке свечей, чистке икон, мыть полы – но это обычно 2–3 человека. Да и для этих людей их дело в храме никак не связано с общинной жизнью, это просто помощь священнику. Чтобы такие служения появлялись – необходимо объединение людей помимо богослужения для специальной просветительской, миссионерской, милосердной деятельности, заботы друг о друге и проч. В общине много возможностей для поддержания такого служения: можно обсудить и путь друг друга, и те служения, которые братья и сёстры несут, помочь им в этом, поддержать в трудностях и искушениях. Если есть молодые люди, которым, чтобы послужить Богу, нужно постоянно заботиться о детях, – частичную заботу об их чадах в дни служения могут взять на себя более свободные пожилые братья и сёстры, и т.д.

Фото: Кристина Кормилицына/Коммерсантъ

Просвещение

Часто немаловажной, а может быть, и одной из ключевых проблем является очень разный уровень просвещённости прихожан. И когда они «собираются» трудами батюшка в общину, оказывается, верят они совсем по-разному: кто-то «спасается» только молитвами оптинских старцев; кто-то убеждён, что исихазм и телесно-духовные практики вкупе с Иисусовой молитвой – это основа христианства, а в восточных практиках и йоге нет никаких проблем; кто-то уповает на пост и строгую аскетику; кто-то – на чудотворные молитвы святых; а кто-то окончил православные курсы и сам готов всех научить; кто-то вообще не готов ничего читать, так как «Дух Святой всему научит». Священник, столкнувшись со всем набором и наслоением христианских традиций в людях, а часто и банальных суеверий, уже и сам не рад, что затеял собирать общину. А где мирянам просвещаться? Учебных заведений для них – раз-два и обчёлся, катехизация на приходах в той форме, что сейчас существует, не решает этой задачи, направлена на минимальное знание церковной догматики и правил поведения в храме. И оказывается, что дело просвещения остаётся на самих мирянах, которым нужно прилагать свои усилия, чтобы в церкви быть наученными и приносить добрый плод.

Богослужение

Очевидно, что по большей части люди приходят в храм на богослужение. И в ХХ веке многие церковные деятели вдохновлялись образом церкви как евхаристической общины, собирающейся в единой молитве и едином духе на литургии. На практике современное православное богослужение – явление прекрасное и вдохновляющее, но довольно непростое для осмысления и сочетающее в себе много пластов совсем разнородных традиций. Я думаю, многие не раз слышали от друзей и родных мнение про церковь, что, мол, я заходил, постоял немного, ничего не понял и ушёл. Что им сказать? Что «Дух Святой не сработал»? Однако же не секрет, что и многие священники, которые десятилетиями служат по требнику, очень удивляются смыслу некоторых молитв, когда вдруг прочитают их в переводе на русский язык. И получается, что большую часть жизни они молились вообще не о том, о чём молился Иоанн Златоуст и другие вдохновители православной литургики. То, о чём молятся люди в храме, – вообще большая загадка. Многие ни требника не видели, ни молитв богослужения отродясь не слышали, а кто-то даже и не знает об их существовании, не говоря уж о том, что в какой момент происходит на службе, что такое анафора и проч. И получается, что в храме перед причастием служится одновременно как минимум 2 службы: в алтаре и в головах у прихожан. Хотя понятно, что в головах их десятки: кто-то молится о своём (о работе, домашних, усопших), кто-то читает медитативную молитву, кто-то просто приходит «подзарядиться энергетикой храма», кто-то неверующий, пришел причастить ребёнка, потому что «так тёща велела», и т.д. При этом в РПЦ литургия переведена уже на множество языков малых народов, тогда как даже читать про себя параллельный текст русского перевода считается чуть ли не главной ересью. И понятно, что у такого положения вещей – чтобы люди были «православными», но в своей вере и молитве не разбирались – есть свои власть имущие бенефициары. Как говорили древние, divide et impera (лат. разделяй и властвуй. – «Стол»). К сожалению, тут тоже задача узнавания богослужения лежит на самих мирянах. И община призвана именно к осмысленной совместной молитве, чтобы литургия была действительно «общим делом» всей общины, собирающим и наполняющим церковь, дающим ей силу единства и общей веры. Немаловажно, что именно в христианстве Христос открылся нам как Слово, а не просто как поток энергии или веяние благодати.

Экономика

Может быть, для простых прихожан это будет и удивительно, но на самом деле экономический вопрос в церкви сейчас один из главных, так как раз основное служение церкви происходит в храме в блистательных облачениях с прекрасными атрибутами и золотыми украшениями, то и платить за это приходится очень много. Банально коммунальные расходы какого-то кафедрального собора могут быть сопоставимы с бюджетом сельской образовательной школы. При этом как доходы и расходы каких храмов распределяются и на что идут – об этом знает разве что настоятель и епископ. Даже бухгалтер не всегда в курсе. И священнику приходится делать всё что угодно, чтобы никто не ушёл в другой приход, смутясь какими-то недостатками, а на приходе была стабильная экономическая ситуация: служить водосвятные молебны, читать акафисты, вслух читать большую часть записок, причащать всех младенцев и вообще всех приходящих без разбора, проводить исповеди во время литургии, ездить на все требы. В сельской местности это вообще может быть вопрос выживания. Если у тебя 5 детей и небольшой приход далеко в области, то будешь вертеться, чтобы выплатить все епархиальные взносы и по миру не пойти. 

Особенно трудная ситуация с крещением. Какое-то время назад краткая катехизация (2–3 встречи) была на приходе обязательной, но выглядело это так: приходит человек, который, может, и в храм-то никогда не ходил. А ему надо по чьему-то наставлению крестить ребёнка. Он приходит в церковь, а там ему говорят, что, мол, без справки о прохождении катехизации нельзя. Он и понять не может, при чём тут его катехизация, – он же не сам крестится, ему ребёнка надо крестить (чтобы спал лучше, ангел-хранитель чтобы о нём заботился, животик чтобы не болел), и он негодующе идёт в другой приход, где можно «заплатить пожертвование» – и «справка не понадобится», а то и нажаловаться архиерею. И священники крестят. А что делать? Иначе теряешь прихожан, а значит, это вычтется из твоей зарплаты. Меркантильно? Но такова постановка вопроса от большинства прихожан. По этой причине сейчас обязательную катехизацию в храмах отменили. 

При этом любопытно, что в православных общинах, в частности в Европе и странах бывшего Союза, все сдают десятину – и это покрывает многие нужды. И, в принципе, для священника это получается даже выгода и стабильность. Но в России финансовый вопрос настолько искусителен, что проще искать спонсоров, чем собирать общину и говорить о церковной и финансовой ответственности за приход. Но почему-то никого не смущает, что в итоге такой политики в нынешних храмах все церковные молитвы и даже одно из главных таинств церкви – крещение – имеют почти везде фиксированный прайс. Во многом это вынужденная ситуация именно ввиду отсутствия таких общин, которые могли бы брать расходы прихода на свои плечи.  

Занятость

Нельзя пройти мимо вопроса загруженности священников. У них сейчас и времени-то на собирание церковной общины нет. Хорошо, если ты молодой и целибатный (поставленный во священника без принятия монашества, но и без заключения брака. – «Стол»). Правда, отдельных обетов безбрачия сейчас в РПЦ почти не бывает: либо женись и рожай детей, либо иди в монастырь. Но часто или ты уже немолодой, либо у тебя много маленьких детей, а тебе надо и все богослужения провести, и молебны, и отпевания, и требы, и отчитаться по детской работе, и в администрации что-то организовать, и военно-патриотической деятельностью заниматься, и спортивные события проводить, и исповедовать всех еженедельно, и ещё во всех епархиальных обязательных мероприятиях участвовать, и отчёты по всей деятельности написать… А кому-то приходится возглавлять ещё несколько епархиальных отделов. Часто это только верхушка айсберга, потому что почти любому священнику нужно отстроить и постоянно ремонтировать свой храм, самому найти спонсоров на всё, а это очень большие деньги. И через несколько лет такой жизни каждый священник становится и прорабом, и дизайнером, и брокером, и завхозом, и кем только ни становится. А община требует постоянного внимания и времени, которого, увы, попросту нет.

Многие стороны устроения жизни в храме могла бы в нормальном случае брать на себя община: и детей прихожан образовывать, и в строительстве отдельным братьям и сёстрам профессионализироваться, и хозяйством заниматься, и проводить разного рода тематические встречи, а также вести постоянную миссию и катехизацию и даже помогать священнику со всей организацией богослужений и треб. 

Таинства

Немаловажен и вопрос про церковные таинства, ведь сейчас это главное, зачем люди идут в церковь. Мы опустим здесь вопрос о том, что нигде – ни на одном приходе – не объясняют людям, что такое таинства, каков их смысл и каково должно быть участие в них верующих. В этом вопросе всецело победил древний принцип католической схоластики, что таинство совершается в силу правильно произнесённой формулы, независимо ни от веры человека, ни от веры священника, ни от молитвы церковной общины. Обо всех таинствах писать долго, но пример Евхаристии тут показателен. Протопресвитер Александр Шмеман писал, что в Древней церкви Евхаристические дары становились Телом и Кровью Христовыми на престоле, потому что собиралась община, а сейчас люди собираются, потому что считается, что Тело и Кровь на престоле после произнесения молитвенной формулировки призывания Святого Духа. Говоря проще, наличие людей и их вера перестали играть какую-то роль для совершения Евхаристии. При том что это таинство было установлено как приобщение Христу в Его Церкви, в Его служении, в Его смерти и воскресении. Сейчас для многих важно скорее причаститься (на службе можно иногда даже не стоять) и бежать скорее домой, чтобы «не расплескать благодать», и лучше по дороге ни с кем не общаться. В этом отменяется главный смысл этого таинства, которое непосредственно связано с собиранием церкви во Христе и со Христом, в его Любви, Общении и общинном измерении церковной жизни.

Святыни

В современном приходе можно найти множество святынь на любой вкус: чудотворные иконы, мощи, кресты и проч. У человека, в первый раз зашедшего в храм, глаза разбегаются: куда идти и что целовать? Всё это – важные для почитания вещи, требующие особого благоговения и размышления над ними. Однако мало внимания на приходе уделено святыне, к которой Христос относится в Евангелии с особым вниманием, – к человеку, в котором есть образ Божий, и можно сказать, что это хоть и замутнённая, но икона. Именно в другом человеке, пусть «как сквозь мутное стекло», но мы узнаём Христа, ищем в нашем общении, чтобы, как говорится в литургии, Христос был посреди нас. Милосердная помощь, взаимное узнавание, трепетная любовь и глубокая ответственность по отношению к другому человеку как нельзя лучше открываются в общине, а также в её служениях других людям.

Хороший приход может научить ветхозаветному послушанию закону – действительно, современному человеку часто не хватает дисциплины и аскетизма во многом. По крайней мере в Москве мы часто видим обилие потребительства и гедонизма, что в принципе чуждо христианству с его жертвенностью и служением. Но в то же время современный приход и способствует потребительству, но духовному – на уровне благодати и таинств, когда человек приходит на приход, чтобы прежде всего получить что-то себе, а в последнюю очередь послужить ближнему. И это свидетельство большой закрытости прихода – при всей размытости его границ. Священники в большинстве своём даже не стараются свидетельствовать о Христе другим людям, считая, что все сами должны прийти к ним на приход и обратиться к Богу, а если человек пришёл и ничего не понял – значит, «Господь не допустил». Но это то, что сильно расходится с Евангельским императивом «идите, и научите все народы», превращаясь в допущение «сидите, и все сами научатся…».

Однако важно, что пока Русская православная церковь живёт такой жизнью, какие бы недостатки в ней не были, нужно трудиться на любом приходе, чтобы рождались общины, было просвещение, люди понимали смысл богослужения и могли отвечать за то духовное пространство, которое они созидают, и община может и должна отвечать за своё пребывание на приходе, за то пространство, где мы вместе служим Богу теми дарами, которые каждый получил.