В России важным и интересным был блок проблем церковно-государственных отношений, по мнению Ксении Лученко, журналиста, преподавателя МВШСЭ и Института общественных наук РАНХиГС. 
– Мне жалко, что пока еще никто не осмыслил эту тему, – сказала Ксения Лученко. – Неповиновение епископов, ковид-диссидентство привели к управленческой децентрализации, патриарх в бункере до сих пор. Упали доходы – как минимум, исчезли пожертвования.
Все богословские дискуссии ушли в интернет. Зазвучали темы смертности и неопределённости.
– Я и до пандемии изучала цифровые практики в православии, – продолжала Ксения Лученко. – Раньше максимум, что происходило, – так это усиление горизонтальных связей и коммуникации на разных уровнях. В те годы казалось, ну какая может быть исповедь онлайн? Это же таинство. И тут вдруг оказалось, что это возможно и даже до некоторой степени необходимо. Но если раньше мы пассивно смотрели по телевизору профессиональную комментированную трансляцию, то теперь имеем совершенно другой уровень присутствия, соучастия, когда смотрим в сториз Instagram, как знакомый волонтёр снимает видео в алтаре!
Под руководством Ксении Лученко проводится интернет-опрос, в котором уже участвовали 1 200 человек, из них три четверти – миряне, четверть – клирики, 81 % из России. Подавляющее большинство – подписчики телеграм-каналов о религии среднего возраста: 41,3 % – 25–39 лет, 41,9 % – 40–55 лет. Почти 70 % из них полностью или частично согласны, что за время пандемии произошли необратимые изменения в церковной жизни. В основном респонденты связывали эти изменения с падением числа прихожан. Чуть больше половины положительно отнеслись к ограничениям храмов во время пандемии: 39,5 % – за ограничения, 29,4 % – скорее за. «Отрицательно, это права человека» оценили ограничения 11,4 %, 11 % просто против. Благодаря опросу выяснилось, что в храм ходить не обязательно. Можно ходить реже, но более осмысленно. Удивительно, что 41 % опрошенных не участвовали в онлайн-богослужениях, поддерживая карантинные меры, то есть они предпочли не иметь никакой церковной жизни, чем через монитор. А 43,3 % не хотели бы дальше иметь возможность сочетать онлайн-богослужения с обычными.
– Для меня было удивительным, что 33 % респондентов хотели бы какие-то элементы церковной жизни оставить в онлайн, это серьёзный показатель, – сказала Ксения Лученко. – Я предполагаю, и это один из важнейших моих тезисов, что неправильно продолжать делить жизнь на реальную и виртуальную. Жизнь целостна, всё стало неделимо, и какие-то биографические события в цифровой среде имеют такое же значение для человека, его опыта, рефлексии, как и в реальной жизни. Это настолько же верно и для церковных практик.
Большинство отвечавших сказали, что ценность церковного онлайн-опыта – в самой возможности побывать в храме. Но были и неожиданные ответы. Возможность присутствовать в приходе родного города, где уже человек не живёт, посмотреть на другие приходы и храмы, выбрать онлайн-приход по своему вкусу, посетить храм, о котором много слышал. Были и пожелания оставить экзотические онлайн-практики: группу христианской медитации, онлайн-хор из разных стран, совместную безмолвную молитву, совместное чтение Библии или загадочные «тематические молитвы с импровизированным чином».
Снижение уровня религиозности
Если осмыслить эту статистику и добавить к ней новейшие исследования, то становится понятно, что количество воцерковленных христиан в России сокращается. По статистике МВД РФ, количество участников крещенских и пасхальных мероприятий упало более чем в два раза. В это время в Москве и многих регионах действовали строгие ограничения. По мартовскому опросу ВЦИОМ, посвящённому Великому посту, численность участников планомерно снижается с 2017 года с 75 до 66 %. Параллельно с тем растёт численность атеистов, и очевидно, что процессы взаимосвязаны.
– Численность православных уменьшается за счёт увеличения численности молодых атеистов, прежде всего в группе 18–24 лет, – говорит Екатерина Ивлиева, студентка Центра изучения религий РГГУ. – Мы наблюдаем старение православных религиозных групп и омоложение нерелигиозной.
Эти процессы и даже показатели идентичны тому, что происходит в Западной и Центральной Европе, так же как и другой долгосрочный процесс, связанный с уровнем религиозности в период пандемии. Чтобы его замерить, спрашивали, считает ли респондент себя религиозным человеком, оценивая по шкале от «очень религиозный» до «совершенно не религиозный». Число тех, что считает себя очень религиозным, постоянно растет с 2013 года, параллельно растет число тех, кто считает себя совершенно не религиозным. Насколько можно судить по статистике, снижение продолжится и в будущем. Сейчас у 8 % респондентов вера окрепла, а на 88 % малорелигиозного большинства не повлияла совершенно.
– Пандемия не причастна к этому, – заключила Екатерина Ивлиева, – устойчивое снижение численности православных фиксируется с 2017 года, это устойчивый мировой тренд, и Россия им затронута.
Как быть хорошим мусульманином
Процессы, происходящие в русскоязычном исламе, связаны с феноменом религиозного авторитета. Основной посыл сводился к следующему: чтобы победить пандемию, нужно быть хорошим мусульманином. А что это значит, быть хорошим мусульманином в постоянно меняющихся условиях? И возникла потребность в мобильных источниках религиозного знания.
– Надо понимать, что исламский YouTube чуть не целиком состоит из переводов видеообращений иностранных исламских учёных разного толка, – говорит Софья Рагозина, лаборант-исследователь Института востоковедения РАН. – Так или иначе у российских мусульман появился запрос на мобильный доступ, потому что Духовное управление мусульман как официальная структура не успевала реагировать на абсолютно все запросы мусульманской общины.
Вопросы разные: халяльно ли есть крабов, можно ли смотреть конкретную телепередачу, подписываться на канал – бесконечный список.
Где-то в марте-апреле официальные структуры ещё не отреагировали на вопросы общины, а иностранцев ещё не успели перевести. И случилось очень важное: участники мусульманских интернет-ресурсов попробовали себя в богословских дискуссиях. Что говорят хадисы о том, можно ли носить маски? Ходить в мечеть?
Верующий в Московской соборной мечети. Фото: mihrab.ru
– Практика вынесения личных суждений по священным текстам называется иджтихад, – продолжила Софья Рагозина. – Так вот даже когда появились в огромном количестве видеоролики, практика народного иджтихада сохранилась и имеет место быть до сих пор. Недавно был всплеск рассуждений о халяльности вакцины, пока не была издана разрешающая фетва.
Всплеск потребности российских мусульман слушать иностранных исламских учёных Софья Рагозина связывает с ещё двумя важными общемировыми тенденциями: включением российских общин в глобальную повестку и тренд на индивидуализацию религиозного опыта.
– Здесь интересна персонализация получения знаний, невзирая на присущий коллективизм, – говорит Софья Рагозина. – И запрос на альтернативные точки зрения. И действительно, ситуация такова, что если мы посмотрим на официальный аккаунт Духовного управления мусульман Татарстана, там будет несколько десятков тысяч подписчиков, а в Instagram какого-то продвинутого салафита – несколько сотен тысяч. И в каком-то смысле именно пандемия дала толчок для такого развития, усиления своего присутствии в соцсетях.
Пандемия и поиск смыслов
В иудейской традиции в пандемию выделялись ультраортодоксы. Они оказались неготовыми принять ограничения пандемии, осмыслить её значение. Кризисная ситуация представилась для них поводом утвердить и усилить в существующей иерархии границы, авторитеты и фобии.
– У ультраортодоксальных иудеев пандемия стала знаком нарушения законов кашрута – прежде всего в Китае, – говорит автор исследования Галина Зеленина, доцент Центра библеистики и иудаики РГГУ, старший научный сотрудник ШАГИ (РАНХиГС). – А также следствием проведения гей-парадов, недостаточной скромностью верующих женщин или изобретением интернета, а он воспринимается как источник беспричинной ненависти, которая стала причиной разрушения Второго Храма.
Утренняя молитва в синагоге. Фото: facebook.com/mjccruИх оппоненты уверены, что, напротив, пандемия подтолкнула к поиску смыслов, которые Всевышний послал всему народу в целом, чтобы мир остановился и не катился к войне, экологической катастрофе.
Что касается практики, Галина Зеленина зафиксировала обряды, магические действия: облёт Израиля на вертолёте с произнесением каббалистических формул или выступление раввина Каневского, который выступил с протестом против всех ограничений и привёл к скандальным нарушениям режима изоляции.
– Иудаизмм не исчерпывается ультраортодоксами, – пояснил Александр Агаджанян, профессор Центра изучения религий РГГ. – Они противопоставлены современным ортодоксам, которые пытаются остаться такими же религиозными, как ультраортодоксы, но принимают научную медицину и многие современные подходы.
Противопоставить себя трендам
Во Вьетнаме появление Covid-19 привело к тому, что религиозная жизнь ушла в подполье, заявила Елена Гордиенко, аспирант Центра изучения религий РГГУ.
– Люди боятся лишней огласки, говорят о том, что на любое религиозное действие надо получать разрешение народного комитета, – говорит Елена Гордиенко. – В этом году во Вьетнаме отмечалось серьёзное количество заболевших – более 13 тысяч. Власти принимают новые меры, которые очень серьёзно влияют на социальную интеграцию, особенно в сельских общинах. Лишение возможности общаться напрямую с духами – проблема в регионе. Я знаю, в Хошимине статуи начали ставить на грузовики и возить по городу.
Примечательно, что все участники семинара отметили, что обязательная вакцинация или введение QR-кодов не изменяют серьёзно ситуацию с религиями.
– Я не знаю, куда делась православная общественность, почему они до сих пор не протестует против электронного концлагеря, к которому готовились больше 20 лет, – удивляется Ксения Лученко. – У меня ощущение, что есть усталость, которая в любой момент может взорваться. Может быть, в тот момент, когда объявят обязательную вакцинацию для Патриархии.
В целом эпидемия не столько внесла что-то новое, сколько ускорила все тенденции, сделала их более яркими, заметными. Маленький вирус перетряхнул все мироустройство на планете, заставив людей обратиться к главным вопросам бытия.
– Эпидемия каким-то образом заставила людей, принадлежащих к разным религиозным традициям, гораздо более остро ставить все вопросы и более жёстко проявлять своё самосознание, самоидентичность, ощущая прилив религиозности, – говорит Александр Агаджанян. – Этот прилив – попытка противопоставить себя большому тренду или большим процессам.
