***
Как можно развивать церковь сегодня? Прежде чем озадачиться этим вопросом, стоит разобраться с собственной позицией: под каким углом мы рассматриваем перспективу этих изменений? На какой опыт опираемся? Ведь не мы первые живём на белом свете, не нами эта жизнь завершится. Сергей Сергеевич Аверинцев сказал в 1990-е годы, что мир уже заканчивался неоднократно. Поэтому здесь нужно иметь чувство предания, наследия и в этом плане мыслить о церкви сегодняшней.
При этом нужно понимать исторический контекст, в котором мы находимся. Это уже сложнее, потому что мы на сегодняшний день многого не знаем. Когда мы вспоминаем о прошлых временах, нам может показаться, что мы лучше знаем ответы на те или иные вопросы, которые решали тогда жившие наши предшественники. Но у нас, в общем-то, похожее положение – мы далеко не всё знаем о церковной жизни. И поэтому нам нужно постараться учесть все особенности Русской православной церкви в её канонических пределах, с её современной практикой жизни, богослужения, с её положением в нынешнем государстве, обществе и так далее.
И когда мы окинем всё это взглядом, мы поймём, что среди нас – людей задающихся подобными вопросами, – чаще всего нет власть имущих, наше действие весьма ограничено.
Заметных попыток системно и целостно высказываться на эту тему сейчас мало. В поле зрения могут попасть сборники статей «Системные проблемы православия», которые вышли под редакцией журналиста Сергея Чапнина. Если несколько утрировать подход к содержанию этих книг, то легко заметить, что практически все материалы издания сбились на позицию создания программы для действия церковных властей. Понятно, почему этот подход наиболее популярен, но очевидно, что он не плодотворен. Если мы сами будем занимать места во власти, тогда это будет уместно, но при текущем разрыве между иерархией и прочими верующими людьми все высказанные предложения просто останутся словами на бумаге. Поэтому наиболее интересный и продуктивный подход – это собственное личное и соборное действие верующих с учётом наших возможностей на сегодняшний день.
Один из ключевых вопросов современной жизни церкви, который получает принципиальное разрешение на этом уровне, – это свобода церкви от государства. Мы неплохо можем себе представить степень зависимости сегодняшнего церковного руководства от власти, но вряд ли кто-нибудь, включая саму иерархию, точно и до конца может описать границы и меру этого явления.
А это вопрос номер один, от него зависит наша судьба и путь освобождения от того наследия, которое наша церковь получила в СССР прежде всего начиная с 1943 года, когда политика советской власти в отношении Русской православной церкви изменилась с однозначно репрессивной в сторону репрессивно-утилитарной.
Среда существования церкви – свобода. В этом пространстве многое может открыться и родиться. Как ее обеспечить – это уже вопрос практический и сложный. В частности, он имеет существенное значение для понимания современного епископского служения. Если церковное начальство часто в силу своего положения не может освободиться от государственных уз, то должен быть хотя бы некий форпост ограничивающий влияние на церковь со стороны внешних сил. Для церкви принципиально важно иметь в себе некое ядро, куда государство не следует пускать.
Фото: Макс Ветров/РИА НовостиНедавнее смещение владыки Гродненского и Волковысского Артемия навевает ассоциации с советским временем. Это просто классический вариант вмешательства, не прикрытый никем и ничем.
В этой связи прежде всего стоит задуматься о том, какие усилия на низовом уровне мы можем приложить, чтобы создать пространство, в котором можно говорить открыто и свободно. Многие говорят о дискуссионных площадках, но проблема не в их организации, а в том, что таких сред, где не нужно оглядываться, высказывая свою точку зрения, катастрофически мало. Таким образом, первая задача – это создать соответствующую среду. Пусть это будут «двое или трое», как написано в Евангелии, но единство в вере и в жизни подчас оказывается важнее количества людей или просмотров. Собственно, это созидающее действие и можно назвать собиранием церкви.
В этом деле необходимы просвещение, катехизация, знакомство с действительной церковной традицией. Так было и в Александро-Невском братстве, в общине отца Сергия (Савельева), и в Мечёвском круге на самом деле.
Пережив ХХ век и 30-летие возрождения церковной жизни, мы можем однозначно ответить на вопрос о том, как собирается церковь. Этого не происходит без наших трудов и усилий. Само по себе открытие храмов и предоставление материальной или административной поддержки не созидает церковного пространства, а именно оно необходимо.
У этого пространства много граней. Например, один профессор-теолог Мюнстерского университета в беседе об опыте и традиции Свято-Филаретовского института заметил, что если у нас будет такое образование, как сейчас, то через двадцать лет мы придём к тому, что богословский уровень выпускников, многие из которых не станут священнослужителями, окажется выше, чем богословский уровень вашего епископата. К этой ситуации надо быть готовым. Он знает, о чём говорит, католики сейчас это переживают.
Церковная, как, впрочем, и общественная среда не меняется мгновенно. Но без этих изменений духовного, культурного пространства жизни надеяться на реформы сверху – пустое дело. Не случайно у нас церковная жизнь фактически копирует общественные парадигмы. Часто нам трудно объяснить, чем, кроме внешнего вида, отличается социальная служба Бауманского района от социальной службы Елоховского собора. Сами христиане не могут сказать, чем. Это касается самых разных сторон жизни.
К примеру, насаждение русского языка богослужения сверху ни к чему не приведёт, если не будет сообщества верующих людей, способных воспринять этот опыт личной и храмовой молитвы.
Важно набирать опыт общей жизни, со временем это будет иметь свой плод, как это было и в советские годы, когда в силу сложных обстоятельств верующие люди учились жить вместе и одновременно независимо от решений церковного руководства. Здесь стоит подчеркнуть: не в отрыве, а именно независимо от иерархии. Как это будет называться – община, братство, сообщество, содружество, может быть даже приход – это вопрос вторичный. У нас нет на этот счёт устоявшейся терминологии, формы могут быть самые разные. У нас нет такого богословски разработанного понятийного аппарата для того, чтобы обозначать разного рода формы церковных собраний. Но важно то, что если будут собираться люди со своими интересами, вопросами, проблемами, то такая церковная жизнь будет являть собой реальность, в отличие от разного рода символизма, который на сегодняшний день обильно присутствует в церкви.
Иоанн Кронштадтский. Фото: wikimedia.orgИзвестный и почитаемый у нас святой начала XX века Иоанн Кронштадтский жил в Петербурге, его деятельность и служение помимо большого резонанса выявила круг его сторонников и последователей. Кто они были? Что это было за церковное собрание? В Москве почти в то же самое время создавался мечёвский круг. Причём важно заметить, что, когда изменились общественно-политические условия и о. Алексия Мечёва сменил его сын о. Сергий Мечёв, внутренняя жизнь и внутреннее устройство этого круга тоже поменялись. Возможно, что более общинный уклад мечёвского круга сложился именно во времена о. Сергия. Это просто два примера неформального неструктурного церковного собирания и объединения в двух городах.
С чего начинал отец Алексий Мечёв? Он возродил норму уставного богослужения. Он не был начётчиком или уставщиком. Но он увидел смысл в норме уставной службы и её определённое содержание. Ещё он действительно собирал людей, направлял, это было его пастырское служение. Трудно это описать в терминах современной экклезиологии. Но видно, что любое собирание на евангельских началах приносит свой плод. И именно эти сообщества в советское время выживают. Исследования истории православных братств показали, что все структурные братства при епархиях или приходах заканчивают своё существование 1917 годом. А те братства или объединения, которые базировались на живых связях людей, сохранили преемственность своей традиции и жили вместе, пока их просто физически не уничтожили.
Репрессировать можно всех, против этого нет приёма. Но созидать церковную жизнь, которая могла бы сохраняться и развиваться вне зависимости от социально-церковных преобразований или внешних обстоятельств жизни, возможно, а стало быть, необходимо.
