Николай II: о чём говорить не принято

Июльские дни 2018 года окрашены в кровавые цвета убийств большевиками царя Николая II и членов царской семьи. Сто лет нам было отпущено на осмысление происшедшего, а понято немного и главные выводы, кажется, не сделаны до сих пор

Лилии в Ганиной яме

Лилии в Ганиной яме

Столетие со времени убийства царя Николая II, его семьи и слуг, великой княгини Елизаветы Фёдоровны и князей в Алапаевске, Петрограде и Перми было веком крови и слёз, веком разрушения веры, уничтожения народа, утраты российской государственности, разделения и растерзания русской земли. Если Русская церковь и небольшая часть общества свою идентичность с русским народом, Россией, русской культурой и церковью пытаются сегодня обнаружить, то государство, то есть все ветви современной власти, этим не озабочено. Хочется сказать на современном сленге: они на эту тему не парятся, а пиарятся. Нет официальных заявлений, эти дни не объявлены днями покаяния, памяти и скорби. Советские Новый год и страннейшие 1 Мая, 8 Марта и 23 Февраля оказались важнее для государственного календаря.

Очевидно, что мы имеем совсем новое государство и совсем новую, другую власть, не наследующую той, что была до 1917 года. Вся инициатива воспоминания тех страшных и позорных для нашего народа преступлений отдана почти эксклюзивно церкви. Политические деятели выступают тут как частные лица. Общество по большей части индифферентно к этой теме или относится к ней как к сугубо исторической, не имеющей отношения к современности.

В самом взгляде на эти события то, что держится в прицеле и как это вспоминают, важнее количества вспоминающих. Часто непонятно: это глупость или злой умысел, когда всё внимание сосредоточено на спекуляции на подлинности останков жертв церковными маргиналами, иногда высокопоставленными. Как и вопрос, который ставят в обществе: было больше плюсов или минусов в Николае II как правителе? Как будто ошибки государя допускают бессудную кровавую расправу над ним и всей его семьёй.

И то и другое вторичны и уводят внимание от главного – того, что лежит на поверхности: что это было политическое и уголовное убийство, разбой, ограбление жестокое, корыстное и лживое. А значит, надо признать его участников – большевиков – соответственно убийцами, разбойниками, грабителями, клеветниками и узурпаторами власти, как и тех, кто это санкционировал и много лет одобрял: компартию, терроризировавшую страну больше века. И в нормальном случае запретить коммунистическую идеологию на территории РФ как подрывающую принципы доброго, справедливого устройства общества, изначально несущую в себе угрозу терроризма и противоречащую национальным интересам. Те, кто называют себя коммунистами, должны задуматься наконец, что они наследуют кровавым преступникам, и это ужасно

Патриарх Кирилл в проповеди на ночной литургии в Екатеринбурге назвал свершившееся «умопомрачением» и отметил общую вину нашего народа в этом преступлении, приведшем нас «в тяжёлый и страшный тупик». Верно сказал патриарх и про чуждое влияние антирусское (и можно добавить – антиевангельское, антихристианское). Но это случилось не только благодаря внешнему злому влиянию, что часто отказываются признавать, но и из-за растления народа изнутри, прежде всего забвения и предательства собственной веры, что привело к отказу от ответственности за свою землю и своё прошлое, настоящее и будущее.

Нужно вспомнить, что наш народ слишком долго держали в рабстве – крепостном, экономическом и политическом, забирая силы, не просвещая, отучая от ответственности за эту землю и за самих себя. И в этом, конечно, есть вина царской династии. Слишком плохо просвещали русский народ духовно, истощая его евангельские истоки. И здесь прежде всего виновата наша церковь. Недаром начиная с советских времён и поныне православие не воспринимается и не понимается как главное основание души народа, оплодотворившее нашу культуру, литературу, философию, обычаи и традиции.

Тем не менее на проходившем в день убийства царской семьи в Москве круглом столе «Без веры, царя и отечества» историк и публицист Феликс Разумовский напомнил, что из всех институтов царской России только церковь смогла сохраниться, пройдя ленинский и сталинский террор и десятилетия советских гонений. «Единственный голос, прозвучавший по поводу гибели царской семьи в большевистской России, – сказал Феликс Вельевич, – это голос церкви, слово патриарха Тихона». Но справедливо было бы добавить, что современная Русская церковь ещё не оправилась не только как социальный институт, но прежде всего как собрание подлинно верующих во Христа. Не оправилась не только от внешних гонений, но и от отступничества самих христиан от веры. «Не случайно в годы гонений многие отошли от церкви по поводу и без повода, – сказал на упомянутом круглом столе московский священник Георгий Кочетков, – православные люди более, чем представители других конфессий, не проявили сопротивляемости духу большевизма, который надолго проник и в церковь». И вера, и молитва, и жизнь современных православных нуждаются в исцелении и просвещении и в основном до сих пор не могут служить примером для общества.

В церкви не приметно пока устройство её как дружества людей, любящих друг друга и следующих по пути Христа. Ни как следующих больше других правде и разуму, красоте и милости. Ни как тех, кто могли бы создать атмосферу христианского дружелюбия и мира, способствующую диалогу разных людей и даже сообществ. Ведь более всего после положенной сто лет назад классовой, сословной и прочей вражды всех против всех не могут начать диалог не только политические партии и соседние народы, но и церковь и культура, государство и общество.

Упомянутые рассуждения про политические и личные качества императора и про подлинность останков маргинальны и уводят внимание от факта преступления и необходимости покаяния в нём. Но есть в нас ещё более дрянное духовное и интеллектуальное следствие случившегося – конфликтная болезненная бинарность мысли, которую надо признать победой большевизма на русской земле. Это измельчание ума, уплощение общественного, исторического и политического сознания. Многие табуированные большевиками темы – старой России, веры, русской традиции и другие – надёжно ограждены от всякого здравого рассуждения и обсуждения. Так, тема монархии оказывается как бы по умолчанию встроена в ложную дилемму между прямым возвращением к самодержавию (со всеми его атавизмами и анахронизмом) и оголтелым либерализмом, не признающим за царём и бывшей монархией никаких достижений. Как будто великая русская литература, живопись, наука, святость сложились где-то в неземном, а не историческом российском пространстве.

Как это ни трудно признать для многих, но единственным полем, где сохраняется серьёзное обсуждение этих тем, возможно, остается церковь при всей её повреждённости духовной и институциональной. Я имею в виду прежде всего заколдованность всякой свободы мысли, слова и действия иерархией, парализованной своей связанностью с властью и богачами.

Есть надежда, что череда трагических юбилеев – переворот 1917 года, убийство царя и его семьи, Гражданская война – даёт Богу и истории шанс опереться на что-то человеческое в нас: жалость к жертвам, жажду правды, милости и свободы, желание доброго будущего для нас и наших детей.

Читайте также