Провинциальные музеи порой таят в себе массу сокровищ. Вот, например, Воронежский областной художественный музей имени И.Н. Крамского. Мало кто знает, что значительной частью коллекции музея является собрание Музея древностей и изящных искусств Императорского Юрьевского университета, эвакуированного из Тарту после начала Первой мировой войны. Богаты и запасники музея. Большое количество картин в фонды музея проступило из Рамонского имения принцессы Евгении Максимилиановны Ольденбургской. Также у семьи воронежского художника Ивана Николаевича Крамского были приобретены некоторые его картины.
Собственно, история, о которой мы собираемся вам рассказать, началась именно в запасниках Воронежского художественного музея.
В 1960 году искусствовед музея Маргарита Лунёва нашла в запасниках яркую картину «Маруся» – портрет красивой неизвестной женщины. На обороте холста значилась только дата и имя художника – Елена Киселёва, 1913 год. В архиве музея удалось выяснить, что данное полотно передала из Ленинграда в Воронеж мать художницы Мария Киселёва в 1929 году.
Маргарита Лунёва заинтересовалась художницей – каждому воронежскому краеведу известно, что в те годы в Воронеже жил и работал известный математик Андрей Петрович Киселёв – автор знаменитого учебника по геометрии, на котором выросли все поколения советских школьников.
Искусствовед проверила архивы – и точно, Елена Киселёва оказалась родной дочерью математика Киселёва, но более ничего о художнице не было известно.
Что ж, Лунёва решила разыскать следы пропавшей художницы в Ленинграде. И в архивах Академии художеств нашлись сведения, что в 1898 году Киселёва стала студенткой Высшего художественного училища при Академии, а с 1900 года она стала учиться в самой Академии, причем в мастерской самого Ильи Репина. И не просто учиться – девушка из Воронежа стала одной из любимейших учениц известного живописца-профессора.
Более того, в архивах Академии нашлось и письмо, написанное в 1921 году Киселёвой к Репину. Правда, обратного адреса в письме не было указано, зато на конверте стоял огромный лиловый штамп «Пошта Србије» – национальной почтовой службы Сербии.
Лунёва обратилось к коллегам-музейщикам из Белграда, и через несколько лет они сообщили сенсационную новость – оказывается, Елена Киселёва, которой исполнилось уже почти 89 лет, до сих пор жива. И живет она с мужем в Белграде – правда, старики почти ни с кем не общаются, но зато Елена Андреевна готова ответит на все вопросы в письмах.
И между женщинами завязалась переписка, которая длилась семь лет – до 1974 года, до последних дней жизни Елены Киселёвой.
Так из небытия вдруг возникла непростая и изломанная человеческая судьба – типичная для страшного ХХ века.
Елена Киселёва родилась 15 октября 1878 года в Воронеже – в те годы ее отец, Андрей Петрович Киселёв преподавал механику и черчение в Воронежском реальном училище, затем в Воронежском кадетском корпусе, а также принимал активное участие в общественной жизни города – он 7 раз избирался в городскую думу. У Елены, которая была в семье старшей, были еще брат Владимир и сестра Надежда.
В Воронеже семья Киселёвых жила в самом центре. Уже в преклонном возрасте Елена Андреевна вспоминала о городе детства: «Помню нашу Садовую, помню театр, каток в городском саду, где мой отец устраивал когда-то электрическое освещение, а я раскатывала на коньках по большому кругу со своими поклонниками-гимназистами. А там где-то внизу был знаменитый монастырь, куда я бегала во время экзаменов помолиться за благополучное сдавание экзаменов. И базар, куда я бежала после катка, чтобы купить каленых орехов. А спуск вниз к реке, наш Яхт-клуб, деревянный мост к острову и там Петровский Яхт-клуб с ботиком Петра Великого. Там были купальни, там брали лодки, чтобы ехать кататься на шлюз. До сих пор помню запах этой реки Воронеж».
С ранних лет она мечтала научиться рисовать, и тогда отец нанял ей педагога – известного воронежского художника Михаила Пономарева, который в качестве вольноприходящего ученика учился в Академии художеств в Санкт-Петербурге. Вернувшись в Воронеж, Пономарев организовал в городе Кружок любителей рисования и Воронежское фотографическое общество. Между прочим, художника избрали гласным городской Думы, а в 1910 году Пономарев свой капитал и двухэтажный каменный дом пожертвовал на открытие собственной рисовальной школы. Так что нет ничего удивительного в том, что после уроков Пономарева, влюбленного в искусство, Елена стала мечтать о поступлении в Академию художеств.
И вот, окончив с золотой медалью Мариинскую женскую гимназию, Елена уехала в Санкт-Петербург, где поступила на математический факультет Бестужевских курсов и в Высшее художественное училище. Вскоре она окончательно определилась с выбором жизненного пути и набилась в ученицы к самому Илье Репину.
И началась богемная жизнь – занятия, студенческие вечеринки, салоны, митинги суфражисток...
По примеру многих художников она едет подышать «воздухом свободы» в Париж, где она буквально заболевает импрессионизмом. Именно тогда она рисует «Марусю» – портрет сестры какого-то художника, чье имя навсегда кануло в Лету. И набросок картины «Парижское кафе» – эскиз своей дипломной работы, которая удостоилась разноса от Репина. «Молодая художница, попав за границу, вместо изучения действительно художественных произведений, – негодовал академик, – стала подражать крикунам-пачкунам, стремящимся хоть чем-нибудь обратить на себя внимание».
В итоге дипломной работой Елены стало полотно «Невесты. Троицын день» – групповой портрет крестьянок Воронежской губернии.
За эту картину Елена Киселёва – первой из русских женщин-выпускниц Академии – получила Золотую медаль Академии и официальное пенсионерство, то есть возможность продолжить учебу за границей. Журнал «Огонек» тогда писал: «Пенсионерство, данное Киселёвой, можно только приветствовать. В ее лице Академия впервые венчает лаврами ученицу и по заслугам».
Впрочем, из стен Академии художница вышла не только с дипломом, но и с новой звучной фамилией – Черная-Перевертанная. Дело в том, что на последнем курсе она вышла замуж за Николая Черного-Перевертанного – давнего поклонника и сына председателя Воронежского городского суда. Однако замужество было недолгим – когда супруг понял, что его знаменитая жена вовсе не собирается сидеть дома и готовить ему борщи, он завел любовницу – балерину Большого театра. Дальнейшие его следы теряются, но от замужества осталась красивая подпись: Елена Черная-Перевертанная. Может быть, именно поэтому в Воронежском художественном музее ничего и не знали о творчестве Елены Киселёвой, потому что своей девичьей фамилией она практически и не подписывала свои работы?
Развод же с супругом она оформила без участия мужа – произошло это уже в 1923 году в Сербии, когда у Елены давно уже была вторая семья.
Итак, несколько лет Киселёва провела в Париже, посещая известную Академию Родольфо Жюлиана – для любимой дочери отец, получавший приличные гонорары за учебники, купил в Париже приличную квартиру с мастерской. Затем она путешествовала по Италии, принимала участие в выставках Союза русских художников в Мюнхене и в Риме.
За границей она познакомилась и со своим вторым мужем – математиком Антоном Билимовичем, который проходил стажировку в Гетингенском университете и в Париже. Вместе они вернулись в Россию. Как писала сама художница, эти «десятые» годы она считала лучшим временем в своем творчестве – ей сопутствовал успех на выставках в России и за рубежом, она была полна творческих сил, ее высоко оценивали известные живописцы, и в первую очередь, конечно, Репин. Несколько её картин приобрел для своей частной коллекции и Максим Горький.
Накануне Первой мировой войны Елена Андреевна вместе с профессором Билимовичем переехала в Одессу, где в 1917 году у них родился сын Арсений.
В 1920 году в связи с приближением к городу большевиков Билимович с женой и сыном бежали за границу – его родной брат, профессор Киевского университета Александр Дмитриевич Билимович, был тесно связан с Белым движением. В России, охваченной огнем гражданской войны, остались ее родители и брат с сестрой, которых ей больше не суждено было увидеть.
Впрочем, они иногда писала отцу и матери – именно по ее просьбе Мария Эдуардовна и передала «Марусю» в открывшийся в родном Воронеже Художественный музей.
Новой родиной для них стала братская Сербия – вернее, тогда на месте будущей Югославии находилось Королевство сербов, хорватов и словенцев. И, надо отметить, что карьера Антона Дмитриевича в Сербии сложилась весьма удачно: он стал работать по контракту в Белградском университете и даже был избран членом Сербской академии наук и искусств. Также профессор Билимович принимал участие и в работе Русского научного института в Белграде, преподавал в русско-сербской гимназии, обучая математике детей русских эмигрантов.
А вот Елена Андреевна постепенно стала домохозяйкой – все силы отнимало воспитание сына и поддержание порядка в доме, в котором почти каждый день собиралось много гостей – университетских коллег и ученых.
В письме Лунёвой в Воронеж Елена Андреевна вспоминала: «В эмиграции сначала было очень трудно и не до живописи. А когда мы стали на ноги, было уже поздно. Восторжествовало новое направление в живописи, и я стала не нужна, или, по крайней мере, я так чувствовала для себя… К тому же мой муж был слишком большим ученым, совершенно поглощенным своей наукой и своими работами, он не мог помогать мне в ведении хозяйства и в воспитании сына. Все было на мне. У нас много людей бывало, жили, что называется, “открыто”, но никто не интересовался художницей Киселёвой… ».
Потом началась война. Профессор Билимович, не желая сотрудничать с оккупантами, вышел в отставку. Семья осталась жить в оккупированном Белграде.
В 1942 году единственный сын художницы Арсений вместе с женой был арестован и отправлен в немецкий концлагерь Црвени Крст, построенный нацистами возле сербского города Ниш.
Арестовали его как заложника – немецкие власти установили таксу: за одного погибшего от рук партизан немецкого солдата расстреливали 100 заложников. И расстрелы шли два раза в неделю – причем в один день нацисты убивали только цыган и евреев, которые у них не считались заложниками, в другой день – только заложников. Таков был немецкий порядок.
Всего же за три года работы «лагеря смерти» через него прошли около 30 тысяч заключённых, из которых каждый второй узник был казнен.
В 1944 году концлагерь Црвени Крст был взят югославскими партизанами.
И смертельно больной Арсений с женой вернулся домой. Но здоровье сына было абсолютно подорвано. Вскоре после возвращения из лагеря в этом же 1944 году он умер.
После этого внутри у Елены Андреевны как будто что-то оборвалось – она больше так никогда и не смогла заниматься живописью.
После войны Антон Дмитриевич снова был принят на прежнюю должность профессора Белградского университета. В 1955 году он ушел на пенсию, но до глубокой старости продолжал работать – словно стараясь затмить славу именитого тестя, он написал 6 учебников по геометрии.
В 1970 году Антон Билимович скончался.
Елена Андреевна после его смерти дала обет молчания и ушла в себя, проводя все время в своем саду с розами. Да ей и не с кем было общаться: жена Арсения вместе с сыном уехала в Канаду и оборвала все связи, коллеги мужа тоже все скончались.
Единственным человеком, с кем тогда разговаривала Киселёва, была искусствовед Лунёва.
В одном из писем она писала: «Большое спасибо Вам за Вашу необыкновенную заинтересованность моей судьбой, моей жизнью, за то, что Вы меня, так сказать, “вытащили на свет”. Благодаря Вам, я нашла своих родных – оказалось, что у меня много племянниц и их детей еще. А я считала, что у меня никого в России нет…»
Также она приняла решение передать в Воронеж все свои картины.
Она писала Лунёвой: «Жизнь кончается… Родных здесь у нас никого нет, все, что осталось от моих “произведений” – просто пропадет. Конечно, все, что у меня есть, не представляет никакой особой ценности, но все же жалко выбросить в печку…»
Она передала в Воронеж все картины и рисунки, кроме одного – своего самого последнего рисунка. «Портрет сына на смертном одре» был написан в день смерти Арсения.
До самой своей смерти в 1974 году Елена Андреевна держала этот рисунок у себя в комнате, а после смерти, по ее завещанию, во время кремации он был сожжен вместе с ней.
P.S. В этом году в Музее русского импрессионизма в Москве прошла первая в столице за минувшее столетие персональная выставка Елены Киселёвой.
P.P.S. При подготовке материала были использованы материалы Воронежского областного художественного музея им. И.Н. Крамского, статьи Маргариты Лунёвой и Анатолия Краснопивцева (Парашутов).
