Разнообразию мировых языков посвящен большой проект Пушкинского музея «Всеобщий язык», в который входит уникальная выставка из 500 экспонатов и цикл языковых лекций от ведущих лингвистов и филологов России. Проект продлится до 19 марта, завершившись вечером Иосифа Мандельштама и научной конференцией.
Потеря 10 вселенных в день
Мечта о праязыке манит теоретических лингвистов пытаться воссоздать его. Нобелевский лауреат по физике Мюррей Гелл-Манн даже в 2003 году предположил, что праязык имел синтаксис по схеме: «подлежащее – прямое дополнение – сказуемое» (Я тебя люблю). Но не все ему верят. Одна группа лингвистов считает, что у всех языковых семей был предок, и мы имеем инструменты анализа, и мы найдем его. Скептики считают, что человечество говорит 100 тысяч лет, и общий предок у наших языков был. Но наши инструменты не годятся для столь глубинных работ – иными словами скальпелем яму не выроешь.
И имеем мы сейчас россыпь из 7000 языков. Но на самом деле эта цифра – условная, очень примерная. Нельзя дать точного ответа, сколько живых языков на планете. Вот, допустим саамский язык, на котором говорят 25 тысяч человек – это один язык, четыре или девять? Он бесконечно дробится, когда пытаешься его ухватить, носители разных то ли языков, то ли диалектов друг друга не понимают. Или сербохорватский, на котором говорят 21 млн. человек. Его по политическим мотивам разделили на сербский и хорватский, аргументируя, что это разные культуры, государства. Чтобы окончательно запутаться, нужно отметить, что к сербохорватскому языку также относятся черногорский и боснийский.
Языков всегда было много. Как и люди, культуры, сообщества, они умирали и рождались заново. Земля казалась бесконечной, и устав от мира, можно было уйти в пустынь, основать там уединенное поселение, где лет через сто будет рожден новый язык. В том месте, откуда вы ушли, язык тоже изменился до неузнаваемости. Но не осталось на земле таких пустыней, и языки перестали рождаться - теперь они только умирают. Больше 90% населения Земли говорит на одном из 25 самых распространенных языков, а все остальные почти 7000 – вымирающие, маленькие, к которым применяется формула: «Язык считается умершим, когда не осталось в живых ни одного носителя». Но как осознать смерть языка?
Фото: Ágatha Depiné/UnsplashКонечно, никогда человечество не заговорит на одном языке. Все попытки создать искусственный язык провалились. Все языки - сложные структуры, которые можно разобрать наподобие матрешки. Тексты состоят из групп, группы – из слов, слова – из звуков, иными словами язык распадается на уровни. Если сравнивать языки на разных уровнях, то вы удивитесь, что английский и китайский похожи: в них крайне мало приставок и суффиксов и обязателен жесткий порядок слов в предложении. Русского человека удивит грамматика полинезийского, наше числительное – у них глагол: наше «три» у них будет означать «троиться». То есть слово «Троица» буквально можно перевести с полинезийского как растроившиеся. Лексика ненцев удивит тем, что у них есть слова, означающие «лечь, когда другие занимаются делом» - по-нашему, «прохлаждаться», только хуже, намного хуже, это отвратительный поступок. Примерно такой же гадкий, как слово, означающее «смотреть, как другие едят». «Каждая группа языков – огромная вселенная, - говорит Владимир Плунгян, сотрудник Института языкознания РАН и Института русского языка им. В.В. Виноградова. – Теряя их, мы утрачиваем знание о человечестве в целом. Да, удобно всем говорить по-английски, но слишком высока цена. Современный глобальный мир не слышит лингвистов. Люди стараются сохранить вымирающие виды животных и мало заботятся о вымирающих языках. А языки без письменности исчезают без следа». Ежегодно умирает порядка 10 языков, и этот процесс постепенно ускоряется.
От Гумилева к Брежневу
Языки, имеющие письменность, имеют шансы если не на воскрешение, то по крайней мере на место в истории. Выставка образцов письменности в Государственном музее изобразительных искусств им. А.С. Пушкина представляет собой собрание редкостей, за многими из которых стоит целое научное направление: дощечка ронго-ронго с острова Пасхи, которую привез Миклухо-Маклай, новгородские берестяные грамоты, церковно-славянский кириллический «Букварь» первопечатника Ивана Федорова, священные тексты всех мировых религий, Библия Полиглотта на девяти языках. Есть редкие билингвальные издания вроде чеченско-голландского, письмо Онегина к Татьяне от известного японского каллиграфа, бракоразводные документы III века до нашей эры или эфиопская Библия, который подарил император Хайле Силассис Леониду Брежневу. А к юному Силассису эта Библия попала от Николая Гумилева во время его африканского путешествия. Чтобы собрать выставку, Пушкинский музей временно получил экспонаты от 21 организаций: музеев, библиотек, архивов. В таком виде выставка демонстрируется впервые в истории. Говоря об актуальности проекта, его куратор Татьяна Горяева сказала: «Наше общество сейчас переживает острый кризис, и психологический, и экзистенциальный. Наш проект позволяет увидеть себя как частицу огромного многообразного мира, удивительного и прекрасного».
Фото: pushkinmuseum.art«Так что мы утешимся»
Возможно, ближе всех к праязыку подошли те, кто научился общаться без слов. На севере Якутии живут юкагиры – восточно-сибирский народ, который относится к древнейшему населению Земли. 130 лет назад они еще имели уникальную письменность, которая была исключительной привилегией юкагирских девушек. Это был единственный письменный язык планеты, который мог графическими значками, рисунками говорить на языке чувств, причем довольно сложных. Короткие рисунки рассказывали целую историю. Эти письмена на бересте называются тосами, «тос» по-юкагирски – береста. На тосе, на котором я бы увидела пять сложенных зонтиков с непонятными хвостиками, по-юкагирски написано: «Мы обе робели признаться тебе, большой человек, в наших чувствах. Думали о тебе, но боялись сказать. Теперь ты уезжаешь, а мы останемся тут. Но ничего, у нас есть друг, который ее очень любит, и у другой тоже – хотя ее он любит меньше. Так что мы утешимся». Это письмо двух девушек этнографу Владимиру Йохельсону, основоположнику юкагироведения, находящемуся в отправленного в Якутию в ссылку за революционную деятельность. Тосы могли поведать историю охотников, их приключений во время сложного пути. Тосы могли служить записками хозяина жилища к тем, кто его ищет: «Я ушел далеко, не вернусь, вот туда не ходи, там опасно». На рисунке, где мы бы увидели деревья и шалаши, юкагир бы объяснил: «Это обжитое место. Дерево со срубленными ветками – это хозяин, дерево повыше- его жена, небольшие деревья- дети, сухие деревья – старики. Мальчик скоро вырастет, свой дом будет иметь». «Конечно, тосы – это не язык, это письменность, - обхясняет Николай Вахтин, профессор Европейского университета в Санкт-Петербурге, главный научный сотрудник Института лингвистических исследований РАН, автор книги «Юкагирские тосы». – Это система, которая передает относительно конкретные идеи с помощью постоянных видимых знаков. Языком ее назвать нельзя, потому что тосы можно произнести на разных языках, например, на русском».
Интересно, что часто библейский миф о Вавилонской башне прочитывают как объяснение появления разных языков. Построили люди Вавилонскую башню высотою до небес и забыли родной ясный праязык. Один перестал понимать речь другого, люди разбрелись по миру и совсем забыли о том, что их всех объединяет. Как минимум, это наличие языка как такового, в основе которого лежит главная функция – коммуникативная. Люди тогда приблизятся к праяыку, когда начнут друг в друге искать близкое, общее, а не различное. Как говорила Маргарет Тэтчер, вовсе не обязательно соглашаться с собеседником, чтобы найти с ним общий язык».
