Сто тридцать лет назад родился Владимир Маяковский. Прожил он меньше тридцати семи лет. Марина Цветаева, узнав о его самоубийстве, напишет слова, которые будут повторять многие тысячи читателей: «Никакой державный цензор так не расправлялся с Пушкиным, как Владимир Маяковский с самим собой. Двенадцать лет подряд человек Маяковский убивал в себе Маяковского-поэта, на тринадцатый – поэт встал и человека убил...»
Фраза красивая и яркая, да к тому же перекликается со словами самого Маяковского.
И мне
агитпроп
в зубах навяз,
и мне бы
строчить
романсы на вас –
доходней оно
и прелестней.
Но я
себя
смирял,
становясь
на горло
собственной песне.
Но ведь Маяковского не на аркане затащили к большевикам. Он служил им искренне. Маяковский стал большевиком раньше, чем поэтом. В московской гимназии вместо учебников читал «Анти-Дюринг» Энгельса, «К критике политической экономии» Маркса, «Две тактики социал-демократии в демократической революции» Ленина. Байрона, Шекспира и Льва Толстого он прочтёт позднее, равно как Бальмонта, Северянина, Блока.
А родился Маяковский не в Москве, а в имеретинском селе Багдати, что на западе Грузии. Предками Маяковских были запорожские казаки, переселившиеся на Кубань и ставшие казаками черноморскими (кубанскими). Отец служил лесничим в Кутаисской губернии. Жизнь в окружении трёх культур – русской, украинской и грузинской – может как обострить национальные чувства, так и ослабить их. В случае Маяковского произошло второе. На вступительных экзаменах в Кутаисской гимназии священник спросил его, что такое «око». «Я ответил: три фунта (так по-грузински), – вспоминал Маяковский. – Мне объяснили любезные экзаменаторы, что “око” – это “глаз” по-древнему, церковнославянскому. Из-за этого чуть не провалился. Поэтому возненавидел сразу – всё древнее, всё церковное и всё славянское. Возможно, что отсюда пошли и мой футуризм, и мой атеизм, и мой интернационализм».
Обстановка в Грузии начала XX века была революционной. Манифестации эсеров, эсдеков, социалистов-федералистов стали обычным делом. Эти настроения также повлияли на юного восприимчивого Володю. Когда после смерти отца семья переедет в Москву, Маяковский очень быстро включится там в революционную борьбу. В 1908 году, пятнадцати лет от роду, Маяковский вступает в партию большевиков. Становится агитатором под партийный псевдонимом «товарищ Константин». Три ареста, одиннадцать месяцев в Бутырской тюрьме, где Маяковский наконец-то начал читать русскую литературу и пробовать писать стихи.
Футуризм и Авангард
Юрий Олеша писал, что первые стихи Маяковского как будто вышли из французской живописи. Наверное, он прав. Впрочем, здесь не только французская, но и русская живопись. Супрематизм Малевича. Футуристы в литературе и русский авангард в живописи – даже не союзники, они соратники.
Багровый и белый отброшен и скомкан,
в зелёный бросали горстями дукаты,
а чёрным ладоням сбежавшихся окон
раздали горящие жёлтые карты.
Это стихотворение вышло в знаменитом сборнике русских футуристов «Пощёчина общественному вкусу». Том самом, где напечатан был их, футуристов, манифест. «Только мы – лицо нашего Времени. Рог времени трубит нами в словесном искусстве. Прошлое тесно. Академия и Пушкин непонятнее иероглифов. Бросить Пушкина, Достоевского, Толстого и проч. и проч. с Парохода Современности».
Маяковский не ушёл из революции, он просто занялся подготовкой революции в искусстве, в поэзии. У него были и способности к рисованию, но рождён был Маяковский, конечно, поэтом. «Я – поэт. Этим и интересен». Слава Маяковского начинается перед самой Первой мировой и набирает силы в годы войны. Он декламирует прекрасные стихи с постамента памятника Скобелеву:
Владимир Маяковский на выставке "20 лет работы". Фото: РИА НовостиБронзовые генералы на гранёном цоколе
молили: «Раскуйте, и мы поедем!»
Прощающейся конницы поцелуи цокали,
и пехоте хотелось к убийце – победе.
Он эпатирует публику, когда читает в литературном кафе «Бродячая собака»:
Вам, проживающим за оргией оргию,
имеющим ванную и тёплый клозет!
Как вам не стыдно о представленных к Георгию
вычитывать из столбцов газет?!
Ему советуют не поучать публику, а самому поехать на фронт. На фронте воевали Гумилев и Зощенко. Санитарами работали Есенин и Вертинский. Но Маяковский на фронт не поехал, он поэт будущей революции, а не солдат. Вместо этого он рисует патриотические плакаты и публикует «Облако в штанах», свою программную поэму. Даже искушённого читателя Серебряного века поражают необычные рифмы, яркие и слишком рискованные образы:
Ваш сын прекрасно болен!
Мама!
У него пожар сердца.
Скажите сёстрам, Люде и Оле, –
ему уже некуда деться.
Каждое слово,
даже шутка,
которые изрыгает обгорающим ртом он,
выбрасывается, как голая проститутка
из горящего публичного дома.
«Божественный юноша, явившийся неизвестно откуда», – скажет о Маяковском Анна Ахматова. Талант Маяковского признают даже враги футуристов (например, Зинаида Гиппиус). Чувствительный Максим Горький плачет над «Облаком в штанах», что, в общем, не удивляет. Важнее признание ведущего критика той эпохи. Уже после Гражданской войны выходит программная статья Корнея Чуковского «Ахматова и Маяковский». Ахматова для него – олицетворение старой России, наследница Пушкина и Баратынского. Маяковский – Россия новая, революционная.
Из статьи Корнея Чуковского «Ахматова и Маяковский»: «Маяковский в каждой своей строке, в каждой букве есть порождение нынешней революционной эпохи, в нём её верования, крики, провалы, экстазы. Предков у него никаких».
Недаром Маяковский как похвалу напишет слова о Екатеринбурге-Свердловске: «У этого города нету традиций».
«Жить единым человечьим общежитьем»
Революция для Маяковского – долгожданная победа «своих». Для него не стоит вопрос, сотрудничать ли с большевиками. Он – один из них. Винтовку в руки снова не берёт, но его перо – опасное оружие. Маяковский служит большевизму и высокой поэзией («Мистерия-буфф», поэма «150 000 000»), и пропагандистскими стихами и плакатами, которые он рисовал для «Окон РОСТА» (Российского телеграфного агентства). И в пропаганде он не менее талантлив. Вот почитайте его «Советскую азбуку».
Б
Большевики буржуев ищут.
Буржуи мчатся вёрст за тыщу.
Д
Деникин было взял Воронеж.
Дяденька, брось, а то уронишь.
Е
Европой правит Лига наций.
Есть где воришкам разогнаться!
Ш
Шумел Колчак, что пароход.
Шалишь, верховный! Задний ход!
Со временем Маяковский будет писать слоганы для советской рекламы — «Нигде кроме, как в Моссельпроме».
Маяковский посвятил одну из своих самых знаменитых поэм Ленину, и заканчивается эта поэма настоящим призывом к революционной войне.
С этого знамени,
с каждой складки
снова
живой
взывает Ленин:
– Пролетарии,
стройтесь
к последней схватке!
Рабы,
разгибайте
спины и колени!
Армия пролетариев,
встань стройна!
Да здравствует революция,
радостная и скорая!
Это –
единственная
великая война
из всех,
какие знала история.
Мировую революцию не снимали с повестки дня. Малоизвестная, но по-своему замечательная поэма Маяковского «Летающий пролетарий» посвящена как раз грядущей последней битве против мировой буржуазии. Между прочим, в этой поэме Маяковский предсказал войну беспилотников. А в знаменитом стихотворении «Товарищу Нетте, пароходу и человеку» выразил как будто всю суть, всю программу мирового коммунистического движения.
Мы живём,
зажатые
железной клятвой.
За неё –
на крест,
и пулею чешите:
это –
чтобы в мире
без Россий,
без Латвий,
жить единым
человечьим общежитьем.
Продолжение следует.
