У этих людей чуткое и тонкое отношение к миру

Нашу систему ломают через колено

– Вы много лет занимаетесь вопросами охраны культурного наследия, признанный и многого добившийся на этом поприще человек. Какие проблемы в этой области, по-вашему, самые острые?

– Надо сказать, что вообще сама отрасль находится в очень кризисном положении. В нашей стране были небольшие периоды кажущегося благополучия с охраной памятников, но тенденции здесь всегда были очень противоречивые. Мы все понимаем, какое было отношение к историческому наследию в советское время. В сталинское время сносили памятники. Потом из лагерей выпустили людей, которые сохраняли памятники, – членов «Общества изучения русской усадьбы» – в частности, реставратора Петра Дмитриевича Барановского. Стало возможно о чём-то говорить, но тут же началась хрущёвская кампания по сносу храмов в малых городах…

Реставратор, первый директор музея-заповедника "Коломенское" Петр Барановский. Фото: Московский государственный объединенный музей-заповедник «Коломенское — Измайлово»

– Это называлось: борьба с архитектурными излишествами.

– Да, борьба с архитектурными излишествами. На этой волне начался протест общественности и было создано «Общество охраны памятников». Наверное, самым благополучным периодом был конец 80-х годов, когда сложилась и очень мощно работала знаменитая советская реставрационная школа, её филиалы были практически во всех крупных исторических городах. «Общество охраны памятников» обладало огромным влиянием и средствами. Тогда был принят очень передовой даже по мировым меркам Закон об охране памятников истории и культуры. Но в 90-е это опять всё рухнуло. И та система, которую мы имеем сейчас, отчасти наследница советской, но с очень большой поправкой на нынешние экономические и социально-политические реалии.  

В последние годы, к сожалению, мы видим очень негативную тенденцию по отмене базовых принципов охраны наследия, когда побеждают интересы застройщиков и владельцев земель, а к реставрации подходят не как к особой сфере и науке, а как к ремонту и новому строительству. Мы сейчас видим десятки законодательных инициатив, либо уже внесённых в законодательные органы власти, либо находящихся на разных стадиях рассмотрения и обсуждения, которые ломают через колено привычную нам систему охраны памятников. Это касается и охраны ландшафтов, и реальной охраны наследия и охранных зон, и охраны объектов археологического наследия, и реставрационных подходов к работе на памятниках. 

Процесс консервации усадьбы Пущино-на-Оке. Фото: arch-conservation.ru

Сейчас во времена закрытых границ очень растёт интерес к наследию внутри страны, развивается туризм по малым городам и даже сельской местности. На этом фоне отмечается огромный рост числа волонтёров, количества различных низовых инициатив, связанных с сохранением памятников. Причём в тех местах и городах, где раньше даже не верилось, что это возможно. Это, конечно, отрадная тенденция, и есть надежда, что она повлияет на всю систему в целом. Хотя, повторюсь, что сейчас в этой сфере мы наблюдаем кризис, в том числе кризис государственного управления – передачу всех полномочий на региональный уровень, отсутствие отдельного федерального органа, так называемой Росохранкультуры, который бы занимался наследием, и так далее. Увы, опыт показывает, что регионы часто не заинтересованы в сохранении памятников…

Добрые люди во власти – это герои

– Известны разные подходы к сохранению наследия. Есть люди, которые, как в евангельской притче, продают всё, покупают это поле и начинают его возделывать. То есть покупают какой-то старый дом, делают его своей собственностью и кирпичик за кирпичиком десятилетиями восстанавливают его и даже в нём живут. Есть люди, которые создают сообщества, разные НКО для охраны национальных культурных и исторических богатств. Есть люди, которые лоббируют эти интересы во власти. У вас есть проект «Консервация», но при этом вы занимаете большую должность в ВООПИиКе. А не думали ли стать министром, чтобы законопроекты принимались – такие, какие нужны в вашей сфере?

Оценка состояния Никольского храма в Рудневе, Тульская область. Фото: arch-conservation.ru

– Хочется нескромно сказать, что я совмещаю и то, и то. Но политических амбиций у меня нет, Боже упаси, я не хочу быть министром. Но хочется, конечно, иметь какие-то рычаги и механизмы влияния на эту сферу, чтобы они были эффективны и полезны. Безусловно, у меня есть опыт работы в органах государственной и муниципальной власти. В своё время я был муниципальным депутатом в своём округе. Тогда удалось многое отстоять, уберечь от застройки, от разрушения. Довольно долго я работал экспертом в Администрации президента, в Совете по культуре. В общем, имею представление о том, как там готовятся документы. Я был даже общественным советником министра культуры. Но со всех этих постов (которые были либо на общественных началах, либо очень плохо оплачиваемые) я выходил по собственному желанию, когда понимал, что моя общественная работа приносит гораздо больше пользы, чем роль внутри системы. Система управления, к сожалению, выстроена так, что ты либо работаешь в ней по её правилам, которые не всегда соответствуют твоим моральным убеждениям и взглядам на то, что полезно, а что нет, либо ты оттуда должен уходить. Пока мой опыт такой. Я, в общем, положительно отношусь к самой идее работать в органах власти и приносить пользу обществу и государству. Те люди, которые работают во власти и что-то делают там хорошее, – это героические люди. Это очень тяжёлая и, прямо скажем, неблагодарная со всех сторон работа. 

– Что сегодня объединяет людей, которые восстанавливают культурное наследие?

– Я не люблю пафосное слово «миссия», но когда меня спрашивают о главной цели моей работы, я говорю, что вся моя работа с начала прихода в «Общество охраны памятников» и до сегодняшнего дня посвящена объединению людей, созданию сообществ на местах в регионах и в общефедеральном масштабе. Что-либо изменить, сохранить, законсервировать невозможно, если нет таких сообществ: в одиночку ты этого не сделаешь. Нужно объединять волонтёров, специалистов, местных жителей. К сожалению, у нас есть такая не очень хорошая черта национального характера (и я себя не исключаю) – ссориться по каким-то несущественным поводам. Из-за этого у нас какая-нибудь местная инициативная группа часто распадается, не успев создаться. Не удаётся остановить спор по каким-то смешным вопросам, при том что людей на самом деле объединяет всё остальное, но они не умеют работать в сообществе в целом. 

Историк Валентин Карелин у мельничного комплекса в деревне Маслово Псковской области. Фото: arch-conservation.ru

Если говорить широко и глобально, то мы сейчас объединены большой сетью различных организаций – как государственных, так и общественных. Сейчас, например, возникло замечательное сообщество «Новая жизнь старых домов». Владельцы старых домов или те, кто хочет приобрести старый дом и в нём жить и развивать бизнес, объединились в чате, проводят разные совместные встречи, делятся опытом. Есть масса более специализированных объединений. Конечно, художники-реставраторы объединяются по более узкому профессиональному принципу. А наша задача – объединять всех и делать так, чтобы это сообщество жило и могло приносить реальную пользу нашему наследию. Главный объединяющий признак таких людей – это то, что у них у всех очень чуткое и тонкое отношение к окружающему миру.

Консервация и молитва

– Расскажите, чем занимается проект «Консервация»?

 – Мы создали этот проект несколько лет назад и выделили его в некую отдельную организацию от ВООПИиКа, хотя учредителем является ВООПИиК, потому что у него, как я говорю, есть нишевая цель – сохранение заброшенных памятников архитектуры в провинции на пустеющих территориях. Мы с этим проектом вышли из больших городов и даже небольших экономических центров и занимаемся спасением погибающего наследия в сельской местности. В первую очередь это, конечно, храмы и усадьбы, наиболее ценные памятники архитектуры, которые находятся в запущенном тяжёлом состоянии, потому что в советское время лишились своих прямых пользователей. Раньше они ещё могли использоваться не по назначению, и хотя бы крыши ремонтировались, если это были склады, зернохранилища, лагеря, пансионаты и тому подобное. Сейчас они вообще брошены и просто погибают в силу естественных обстоятельств, нашего климата и вандализма. Таких памятников около десяти тысяч – масштаб проблемы колоссальный! И для их спасения нужны особые усилия. И, собственно, наша цель – их консервировать. Потому что реставрация – это очень дорогостоящее и очень длительное мероприятие, часто нецелесообразное в этих условиях. Нет никакого смысла полностью реставрировать храм и усадьбу в несуществующем селе. 

– Каким вы видите конечный результат вашего труда, дальнейшую судьбу этих архитектурных объектов? Ведь консервация – это тоже временная мера, у которой есть свои сроки эффективности. 

 – Да, но консервация – понятие очень растяжимое. В зависимости от средств и обстоятельств она может быть как временной, так и основательной, когда она прослужит лет 50, а то и больше, когда укрепили стены, росписи, сделали капитально крышу – и, общем-то, объект спасён на долгие годы вперёд. Конечная цель – это не просто законсервировать памятник, чтобы туда никто не мог войти, а наоборот: возродить то место, где он стоит. Если это храм, то после проведения противоаварийных работ он выводится из аварийного состояния и там можно проводить службу хотя бы на престольный праздник. Для нас очень важно, чтобы в тех объектах, которые мы ведём, начала звучать молитва.  

Мой любимый пример – это храм Никола-Высока под Весьегонском, который у нас лучше всего пошёл благодаря замечательным партнёрам и реставраторам. В том году мы решили провести там первый молебен. В самом селе, где стоит храм, нет ни одного жителя, ни одного жилого дома. Мы гадали, сколько же людей придёт на молебен. И туда пришли 80 человек! Это люди из соседних деревень, дачники, дети и внуки тех, кто там жил или погребён на погосте рядом. Ведь нередко рядом с храмом есть кладбище, и люди часто навещают могилы своих предков, даже если храм недействующий. Мы поняли, что это не бесполезно. В этом году тоже был молебен и опять было много людей. Очень важно, что эти люди связывают свою жизнь и судьбу с этим местом и с этим храмом, хотят туда возвращаться. И наша надежда на возрождение места связана с тем, что храм не погибнет. 

Консервация росписей Преображенского храма Никола-Высоки под Весьегонском. Фото: arch-conservation.ru

У нас такой же опыт есть в Мироново, куда мы каждый год собираем людей на молебен. Ну а в тех местах, где остались жители, это тем более важно, потому что, когда они видят, что кто-то приехал и помогает им спасать какой-то объект, что там перестают гнить купола, падать кресты, то у них просто появляется желание жить и что-то делать, включаться в работу. Это оказывает очень большой социальный эффект. Ну и, конечно, туризм. Усадьбы и храмы, даже самые отдалённые, сейчас используются как туристические объекты. Люди поехали путешествовать по стране, и есть возможность эти объекты показывать, если они выведены из аварийного состояния.

– Как к вам можно присоединиться? К вашим проектам, к вашему сообществу?

– У нас есть все социальные сети и сайт. Там есть контакты и форма обратной связи. Можно прислать данные о себе и сказать, чем бы вы хотели помогать или как участвовать. Мы с вами свяжемся – и вы сможете присоединиться к волонтёрским выездам. Ещё у нас есть замечательный общественный центр в доме Телешова на Покровском бульваре. Здесь мы постоянно устраиваем встречи и лекции, водим экскурсии. Вы всегда можете прийти – мы угостим вас чаем, расскажем о своей работе, и, возможно, вы в дальнейшем тоже станете как-то в ней участвовать.

Дом Телешова. Фото: arch-conservation.ru

*** 

Этот текст – литературная расшифровка передачи «Хранители маяка», совместного проекта радио «Культура» и премии «Жить вместе». Послушать выпуск можно тут.