В мире русского фольклора и традиционной культуры Сергея Николаевича Старостина знают абсолютно все. Парадокс заключается в том, что в наш век информации, когда, казалось бы, все могут свободно узнать обо всём, есть области, которые мы привыкли называть народными, но они вдруг оказываются прикровенными, недоступными всеобщему вниманию.
– Богатый развивающийся мир фольклора остаётся непроницаемым для огромного количества людей. Или я не прав, Сергей Николаевич?
– Отчасти так и есть. Люди, которые занимаются фольклором, действительно, немножко дистанцированы не то чтобы от реальности, а от остального суетного мира. Они не входят в чарты, не участвуют в конкурсах, а делают свою работу, создают некое своё пространство.
– О вас часто говорят как о спасителе народной музыки. Я сейчас это никак не комментирую, но известно, что вы трудитесь над тем, чтобы эти архивы стали доступными. Вы видите спасение русской музыки в том, чтобы открыть её людям?
– По поводу спасения я несколько с улыбкой реагирую, как и на всякое другое определение. Нас спасёт всеобщее понимание ценности наших культурных основ. Каждый по отдельности здесь не справится. Я делаю то, что я в силах делать для сохранения народной музыки. Мне кажется более важным не сохранение архивов и исходников, а их актуализация. На самом деле сохранением занимается множество фольклористов, помимо меня у нас в России их десятки тысяч. Это профессиональные исследователи, собиратели, учёные-теоретики разных профилей, пропагандисты-практики. Всё это очень интересный процесс. Эти люди создают почву для того, чтобы традиционная культура стала достоянием всех. Это не такое простое дело. Архивов много, и информации много, но пока между потенциальным потребителем и архивами существует преграда. Эта преграда возникла, к сожалению, не вчера, а достаточно давно – в том числе потому, что фольклористы занимались этим для себя, не подразумевая, что плоды их труда кому-нибудь когда-нибудь окажутся нужны. Только в последние 25–30 лет появились попытки вывода этой информации на более широкий уровень, но процент информации, которая выходит в свет и находит реализацию, по сравнению с той, что хранится в архивах, очень небольшой.

Я считаю, что архивы должны быть открыты. Хотя я понимаю, что есть объективные причины, по которым это сделать сложно. Пока государство помогает здесь недостаточно. Оно должно осознать необходимость и государственную важность этой темы. Для этого нам нужно вложиться, разработать концепцию сохранения и открытости. Всё должно происходить постепенно. Все архивы должны быть оцифрованы, систематизированы и потом уже размещены на доступных платформах. И, естественно, нужно проводить колоссальную работу по донесению до широких масс ценности этого явления. Начинать это надо с пробуждения интереса к своим семейным родовым корням, когда мы обнаруживаем, что в таком-то месте хранятся такие-то справки или фотографии деда, в другом месте – прадеда и так далее. И если у нас есть интерес к своей семье, к истории своего рода, мы постепенно выстраиваем эту работу. Это же, в конце концов, потенциальная возможность встречи с голосами своих предков, и это так ценно.