Алексей Игоревич Любжин (1964 р.) – филолог, историк отечественного образования, поклонник и исследователь творчества выдающегося поэта XVIII века Михаила Матвеевича Хераскова, переводчик: в прозе – прежде всего научных трудов Михаэля фон Альбрехта и Вернера Йегера, в поэзии – «Илиады» Гомера вслед за Костровым и множества мелких лирических пьес. Публицист, посвятивший своё перо средней школе РФ. Статьи, написанные Алексеем Любжиным для «Стола», рассказывали как об имперском прошлом русской школы, так и о наступивших для неё советских «сумерках», выбраться из которых – задача чаемого, но вряд ли ближайшего будущего. Предлагаем читателям вспомнить некоторые тексты Алексея Игоревича и увидеть их целостно – в книге «Период полураспада». Предисловие основателя издательства Павла Лукьянова – ниже.
Вечное сияние культуры
Делать работу над ошибками за игроков своей партии в прошлом, – по-видимому, неизбывная человеческая потребность.
А.И. Любжин
В первых числах марта 2025 года мы беседовали с автором этой книги в небольшом кафе на берегу реки Кокшаги в бывшем Царевококшайске. Царя давно не было – ни в мире, ни в головах, осталась одна речка – как символ единства с прошлым временем. Кокшага лежала подо льдом, о весне напоминало лишь солнце, временами освещавшее широкое полотно реки, надёжно зажатой каменными берегами. Тремя годами ранее мы почти точно так же сидели в московской квартире Алексея Игоревича, которому я предложил записать нашу беседу под камеры. Результатом той московской встречи стало интервью, вышедшее на моём канале Ruinaissance. Результатом встречи в Йошкар-Оле (вернёмся к понятному нашим читателям топониму) стала эта книга.
Однако обеим этим встречам предшествовало моё знакомство с творчеством и деятельностью Алексея Игоревича. Я как человек, получивший позднесоветское школьное и постсоветское высшее техническое образование, по всем законам общественного устройства не должен был соприкоснуться с миром, представителем которого является А.И. Любжин. Гуманитарное образование я получил урывками, вернее даже – обрывками. Никто не учил школьника ни избирательности при выборе книг, ни читательскому кругозору, ни многозначности художественного произведения. И тем не менее все эти качества как-то сумели произрасти во мне помимо школьного «всеобучающего» воздействия. Сама возможность доступа к новым (а вернее – старым, запретным) авторам в 90-х годах стала для меня той школой «самообучения», а вернее – как я понял уже после – это культура сама собой оказывала своё облагораживающее воздействие на вчерашнего жизнерадостного, но не притязательного во вкусах школьника. То же самое произошло и со всей страной: сама возможность читать и выбирать сделала из «самой читающей советской нации» (что бы это ни значило) просто «читающую»: без самовосхваляющих эпитетов. Людей оставили в покое, и они получили доступ к знаниям. Да, с водой пришла и пена. Книги были разными: в Россию пришли не только Набоков, но и Сорокин, не только Розанов, но и Акунин (признан иноагентом). Однако мне, видимо, благодаря природной внимательности оказалось достаточно, чтобы быстро научиться отделять зёрна от плевел. И, глядя на судьбу Алексея Игоревича Любжина, я вижу то же осветляющее воздействие, которое оказывает подлинная культура на людей.
Павел Лукьянов и Алексей Любжин. Фото: из личного архива Павла ЛукьяноваНачав изучать латынь и древнегреческий только в семнадцать лет, Алексей Игоревич вскоре уже переводил тексты и книги с этих и других языков (вот лишь несколько из крупных трудов по переводу: Гомер «Иліада», Михаэль фон Альбрехт «История римской литературы», Вернер Йегер. «Пайдейя. Воспитание античного грека», т. 1). Родившись в СССР, проучившись в советской школе, Алексей Игоревич выпустил трёхтомник «История русской школы императорской эпохи». Человек, никогда не живший в императорскую эпоху, стал автором самого крупного в России исследования о русской школе. Советской школе тоже досталось от Алексея Игоревича: его труд «Сумерки всеобуча» стал одним из развёрнутых приговоров советскому самовосхвалению и высокомерию. Пример жизненного пути Алексея Игоревича, как и мой, намного более скромный пример, являются проявлением некоего простого закона. Что-то вроде «ученье – свет». И, единожды увидев свет, человек перестаёт тыкаться в потёмках чужих интересов и мнений. Сумерки всеобуча его более не прельщают, а возможности понимания жизни возрастают многократно.
Книга, которую вы держите в руках, даже в своём названии содержит образ этого света. Культура неизбежно, как любое дело человеческих рук, претерпевает расцвет и упадок. Книги, статьи, заметки Алексея Игоревича могут кому-то показаться меланхоличным наблюдением за угасанием, распадом культуры. Однако в названии говорится о «полураспаде»: здесь, помимо отсылки к ядерной физике, есть и явное указание на то, что свет культуры всё ещё присутствует и согревает человечество. Да, древние языки замерли, они уже не дадут миру новых великих поэтов и философов. Да, Российская империя была убита и её институты никогда более не возникнут в своём высшем проявлении. И однако те миры, что вспыхнули тысячи или сотни лет назад, продолжают освещать современность. И книга Алексея Игоревича запечатлевает способ восприятия всего предшествующего опыта. Это не книга указаний, это не список несуразностей современного общественного устройства (хотя они неизбежно и упоминаются в текстах), эта книга может быть прочитана как практическое и… лирическое руководство к восприятию действительности. Не только русской действительности, а – шире – к восприятию своей личной жизни и культурной жизни всей человеческой цивилизации. Мы живём в эпоху полураспада, но физическая форма этой книги и глубина текстов, её составляющих, позволяют нам надеяться, что период распада культуры будет столь же длителен, как период распада ядерных изотопов. Лучшим доказательством этого является способность читателей этой книги воспринять все темы и уровни представленных в ней текстов.
Через пару недель после нашей встречи в Царевококшайске свет далёкого солнца растопил лёд, и перед жителями города открылась картина живой подвижной воды. Солнце тоже однажды погаснет, но его света всё ещё достаточно, чтобы возвращать жизнь на нашу небольшую планету.