На следующий день пришли люди…

«Стол» был на Сенной площади вместе с петербуржцами, которые пришли к месту теракта

Фото: Алена Каплина

Фото: Алена Каплина

К обеду в Санкт-Петербург пролилось солнце. Апрель дышал всё увереннее и ровнее. На тротуаре Сенной площади вырос зелёный холм. Стебли, стебли, стебли – один над другим. А на вершине холма – цветы. Дальше от него расходились круги из людей и техники. Сперва те, кто пришёл сюда постоять, помолиться, подумать, вспомнить и положить две розы или гвоздики с рваным красным цветком. Потом фотографы: будто снайперы, они расположились у колонн, за стеклянной дверью входа в метро, на корточках по краям. Затем частокол камер на штативах. И, наконец, плотное массивное кольцо спецмашин: пожарные, телевизионные, «скорые», полицейские, МЧС и минёры. От них внутрь, к центру, тянулись провода и мёртвые бездвижные пожарные рукава.

Цветы у входа в метро

Неподалёку от выхода из метро зеленеет второй холмик. Гвоздики, лампады, записки, свечи. Рядом с ним вьётся стайка школьников:

***

– Мы пришли положить цветы.

– Не положить, а возложить!

– Откуда вы узнали о случившемся? – спрашиваю я.

– Из новостей.

– Мама позвонила.

– Я вчера ехала здесь с «техноложки» как раз в это время.

– Да ладно тебе заливать!

– Подождите-подождите! – я прерываю гул. – И что же там на «техноложке»?

– Ничего. Дым.

– Так. Дым. А что дальше?

– Дальше она не придумала ещё, – хохочут веснушчатые. Я спросил их, много ли народу приехало из их класса. Оказалось, что нет.

– А почему вы приехали, а остальные – не решились?

– Я чуть не выругалась, – прыснула в сторону одна из девушек. – Видимо, им всё равно.

– А как сделать, чтобы было не всё равно?

– Мы не знаем. Может быть, так и лучше было бы – не думать об этом.

Я заметил, как по ходу нашего разговора вокруг стали прирастать ещё люди. Женщина в сером пальто стояла и внимательно слушала. Мужчина в чёрной кожанке и солнцезащитных очках с перемотанными скотчем дужками снимал нас на телефон.

***

– Зачем вы снимаете? – спросили его школьники.

– Мне интересно, – ответил тип в чёрном. – Я из Минска. Я такое уже пережил. И теперь хочу запомнить то, что произошло в Питере. Снять, поговорить с людьми, что-то им объяснить. Я собираюсь здесь жить.

Но почему-то почти сразу после этой фразы он убрал телефон и скрылся за дверью метро.

***

Я пошёл к тому холму, что побольше. Там стояли и плакали женщины, девушки. Они плакали тихо. Просто стояли, красивые и печальные, а по щекам у них текли слёзы. К холму подходили люди. Церемония возложения цветов сложилась самая простая: подходили, молча стояли, всматриваясь куда-то в глубь холма, потом очень аккуратно клали свой цветок и неспешно отходили в сторону.

***

Часто подходили пары. Очень молодые, красивые и серьёзные. Им было важно сделать это вместе. Наверное, от этого что-то прорастало в их отношениях – настоящее, живое.

Справа подошёл высокий мужчина в сером распахнутом плаще с блокнотом и микрофоном:

– Простите, вы не журналист? – он говорил с акцентом.

– Журналист, – ответил я. – А вы ищите с кем поговорить? Тут репортёров сейчас больше, чем горожан.

Действительно, с разных сторон доносилась языковая полифония: итальянцы, американцы, немцы, очень много китайцев и колоритный киргиз в шапке-ушанке что-то говорил на камеру, забравшись на фанерный ящик.

***

Из-под ног стали отползать змеи пожарных рукавов. В кольце служебных машин возникло какое-то движение, и я пошёл туда.

– Вы уезжаете?

Здоровенный пожарный в каске посмотрел на меня подозрительно и пробурчал:

– Да, уезжаем.

– И больше не приедете? Не будет здесь больше этих машин?

– Не должно, – он ещё больше щурился и внимательно стал меня разглядывать. – С какой целью интересуетесь?

– Я журналист.

– Идите к старшему. Мы не имеем права говорить. Они где-то внутри.

Детина отошёл и стал деловито сматывать шланг. Вокруг зашумели люди в форме. Захрипели дизельные моторы красных КАМАЗов. Железное кольцо стало распадаться с  ауканьем клаксонов и криками сирен.

***

К холмику поменьше подошли две пожилые женщины. Они положили розы на асфальт и стали, тихо шевеля губами, читать записки, белеющие из-под цветов. Это были стихи.

Мы – люди! Так давайте быть добрее,

Дружнее, чище, лучше, а сейчас…

Помянем всех и станем мы сильнее!

Тогда никто не потревожит нас!

***

– Вы пришли сюда специально? – спросил я.

– Мы здесь работаем, – ответила женщина с крашеными рыжими волосами. Её звали Наталья. – Вон там мы сидим, – она махнула рукой куда-то на край площади. – Каждый день выходим на этой станции. А сегодня я зашла, а в метро почти никого и нет.

В этот момент над площадью раздался металлический женский голос работницы метрополитена, который известил нас, что все линии метро работают в полном объёме. Слева быстрым шагом прошли двое полицейских с разделительной лентой в руках. За ними ещё трое. Они встали за холмом у растянутой красно-белой ленты и что-то оживленно там обсуждали.

– Пропустите! – к ним устремились ещё двое в форме.

– А что случилось? – спросил я.

– Да не скажут они, – ответила мне одна из женщин, что пониже. Её звали Ольга. – Говорят, что поступил звонок о новой бомбе.

– Да, ходят слухи, что это была только подготовка. Будут новые взрывы.

– А вчера ещё было видео, где какие-то люди в масках говорили, что они с Донбасса и что они только начинают мстить, – это сказал парень из той школьной компании, которая кружила здесь насколько минут назад. – Только сейчас этот ролик удалили. Вот. – Он протянул мне телефон, на котором была открыта страница ВКонтакте и на картинке с перечёркнутым кругом в центре стояли четверо мужчин в балаклавах. В углу оранжевым шрифтом Comic Sans было написано «Донбасс».

***

– А что Питер будет делать с этим? – спрашиваю я у Натальи. – Как теперь не озлобляться? Не вестись на провокации?

– Озлобляться? – удивилась Наталья. – Что вы! Вчера я увидела, как люди вспомнили, что они люди. Меня на машине довезли бесплатно до дома. Просто остановилась машина, и сказали, что довезут до Чёрной речки. Потом ещё долго их уговаривала, чтобы они до подъезда меня не везли.

– А мой муж пять часов вчера домой пешком добирался. Но мы на окраине живём, – присоединилась к разговору женщина с северным выговором. Это была Людмила. – Я в окно поглядела, а там огоньков почти нет: свет в окнах не горит. И муж мой звонит как раз – иду, мол. Не жди к ужину.

– А я смогла в автобус забраться, – вмешалась Ольга. – Очень много народу было. Но как обычно-то? Все бурчат, ругаются, проходу друг другу не дают в такой тесноте. А здесь как подменили людей: «Садитесь, проходите, пожалуйста, будьте осторожны».

– Да, это очень сплотило нас на какое-то время, – сказала Наталья. – Говорят, когда в Москве взорвали метро, было не так. Но и у нас скоро пройдёт.

– Думаете? Всё-таки Петербург показал себя и тогда, когда взорвали самолёт, и вчера, и сегодня, вот вы же пришли сюда с цветами.

– Да, пришли. Но ведь люди такие. Всё забывают.

– И про это забудут?

Наталья пожала плечами и посмотрела на меня, поджав губы: мол, вы же сами всё понимаете.

***

С Сенной площади на Васильевский остров мы добирались на такси. Как выяснилось позже, спешили мы зря. Студенты, с которыми мы должны были говорить, снялись с занятий и не пришли в университет. Таксист попался разговорчивый. Он приехал в Питер случайно всего пару месяцев назад. Жена побывала здесь в отпуске и потребовала немедленного переезда. И вот они снялись из Когалыма, что под Сургутом, и перебрались в Всеволожск.

– Вчера я до часу людей возил. У меня не было и минуты простоя. Я такое раньше только по телевизору видел, – таксист Владимир спокойно и обстоятельно отвечал на наши вопросы. – Мы денег не брали. За всех сказать не могу, но в Яндексе (операторе такси – АВ) нам сказали не брать.  И вот я смотрю, у меня 12 вызовов, а что я могу сделать? Бензина – ноль! Приходится отказываться. У нас там такого и представить себе нельзя. У нас даже машины не закрывают. Кто их будет в Когалыме воровать? Куда на них поедут? А здесь… Но люди были вчера спокойные. Ничего не рассказывали, не кричали. Ехали домой просто. А чего им рассказывать? Жить ещё и жить.

Читайте также