Поколение миллениалов считает неравенство неприемлемым на некоем ценностном уровне. Политика развитых стран в ближайшие десятилетия будет всё больше разворачиваться в сторону борьбы с ним. Но как это делать? О каком именно неравенстве идёт речь: о разнице дохода или имущества? Неравенство возможностей или фактическое неравенство? Дмитрий Некрасов в своей книге «Социальное неравенство: альтернативный взгляд», изданной в конце прошлого года, даёт ответы на эти вопросы, развенчивая укоренившиеся мифы бедных о богатых и богатых о бедных.
Дмитрий Некрасов, экономист, колумнист «Republic»:
– К созданию книги меня подвигло засилье левой пропаганды во всевозможных СМИ. То, что с неравенством нужно бороться, изначально не является аксиомой. Представления большинства, сформированные мейнстримными экономистами и мейнстримными СМИ, сильно отличаются от реальности. Каждый прохожий вам ответит, что неравенство только растёт. В то, что богатые богатеют, а бедные беднеют, верят все. На самом деле неравенство в мире снижается. Если мы говорим о всей планете целиком – последние десятилетия происходит линейное снижение неравенства в мире. Если до 1870-х годов неравенство постоянно росло в силу увеличения разрыва между богатыми и бедными странами, то начиная с 70-х годов этот тренд развернулся. В отдельных странах неравенство также снижается внутри, например в Латинской Америке. В Бразилии с конца 80-х годов с 0,63 % коэффициент дохода** упал до 0,52 %. В Чили с 0,57 до 0,44 %. В Восточной Европе после кризиса 2008 года наблюдается линейное снижение неравенства. Если говорить о его росте, то это касается отдельных развитых стран и Юго-Восточной Азии.
Дмитрий Некрасов. Фото: Yuriy Romanenko/YoutubeХороший землекоп не сможет работать в 8 раз лучше, чем плохой. А хороший писатель может работать в 8 раз лучше, чем никудышный. Поэтому очевидно, что неравенство в обществе, состоящем из землекопов, не может сильно отличаться по качеству своего вклада в создание материальных благ. Оно всегда будет меньше, чем неравенство в обществе писателей. Неравенство доходов совершенно не равно неравенству расходов в конечном потреблении. Важно не то, сколько люди получают, а то, как они живут. В США при коэффициенте Джинни по богатству 0,7/0,8, очень высоком уровне неравенства, коэффициент по доходам был около 0,3, в то время как потребление колебалось между 0,22 единицами и 0,26. То есть при очень большом неравенстве в богатстве и в доходах коэффициент расходов оказался гораздо меньше. В развитом государстве, где речь не идёт о голодной смерти, при сравнении реальной жизни верхнего среднего класса с нижним средним мы увидим разницу только в шильдиках на капотах машин, «Ауди», а не «Шкоду», например. И те и другие путешествуют и ходят в рестораны, разница только в количестве звёзд. Богатые чаще путешествуют и ходят в рестораны, но бедные точно так же получают эти услуги. Одно дело, когда группа населения в принципе лишена определённого типа товаров и услуг, например медицины, и совершенно другое, когда и те и другие имеют возможность пользоваться теми же опциями, но разного качества. Однако символически, с точки зрения демонстративного потребления, у высшего класса больше возможностей.
Другая сторона: верхний средний класс – 20 % общества – работает в современном мире больше нижнего. Допустим, в США верхние 20 % работают 2006 часов в год, а нижние 20 % – 1523 часа в год. Ещё 50 лет назад было по-другому. Это линейно нарастающая диспропорция. Люди с высшим образованием и приличным доходом работают всё больше и больше, а бедные – всё меньше. Опросы показывают, что высший средний класс не только дольше работает, но также уделяет значительно больше времени социальной активности, благотворительности и образованию детей. Нижний средний класс тратит время на просмотр телевизора и выпивку. Мы видим ситуацию, где одна часть населения всё больше работает и вносит вклад в создание благосостояния, а живёт при этом почти так же, как и нижний средний класс, содержа большую часть населения. Возможно, мы уже подошли к моменту, когда верхний средний класс создаёт больше половины добавленной стоимости в экономике.
Фото: Studio Republic/UnsplashЧто касается верхнего процента общества – богатейших людей мира, – надо понимать, что ни Билл Гейтс, ни Уоррен Баффет и никто из их потомков в десятом поколении не сможет потратить на своё личное потребление те деньги, которые у них есть. Сверхбогатство – это право на принятие решения. Это право увеличивается, если решения были удачными, и понижается, если они провалились. Богатство богатых – это не деньги на конечное потребление, это зона возможности принять решение.
Восприятие неравенства фактически никак не зависит от его реального уровня. Во Франции и Швейцарии уровень неравенства одинаков, однако 69 % французов считают общество своего государства неравным, в то время как в Швейцарии только 39 %. В Дании же уровень неравенства сильно ниже, чем в Великобритании, однако несправедливым это считают одинаковые 30 % населения обеих стран. При этом в Америке уровень фактического неравенства очень высок, но люди считают, что они живут в максимально равных условиях во многом благодаря феномену американской мечты. В Штатах люди спокойнее воспринимают неравенство, потому что считают, что каждый может добиться всего сам. Этот миф не совсем соответствует действительности, но этот же миф в других странах формирует совершенно противоположное мнение.
Люди не способны оценить реальный уровень благосостояния своего государства, меря ситуацию только по своему окружению. Свой уровень неравенства мы как бы оценить не можем, но зато какой он в стране – запросто.
Единственная страна в мире, которая реально представляет свой уровень неравенства, – это Норвегия, так как там открыли налоговую информацию обо всех. Любой человек может посмотреть, сколько его сосед зарабатывает. Исследования показали, что богатые стали счастливее, а бедные несчастнее как раз тогда, когда люди получили адекватное представление о ситуации. Чем богаче общество, тем, наверное, выше неравенство. Там, где люди работают за еду, они будут продолжать работать за еду, дополнительные стимулы им не нужны. В богатом обществе, где нижнему классу обеспечены сносные условия жизни, работа не нужна. Они и в статусе безработного будут получать столько же. Качество жизни богатых действительно отличается от жизни всех остальных, но качество жизни верхнего среднего класса имеет минимальные различия с жизнью среднего. Зачем же тогда им работать, вкладывать гораздо больше в своё образование и иные социальные активности, если люди получают всё то же самое, но под другими «шильдиками»? Верхний средний класс (несколько миллионов человек в каждой стране, и в России в том числе) – это самая производительная часть общества. В моём понимании, проблема не в неравенстве, а в борьбе с ним.
Фото: Jon Tyson/UnsplashВладислав Иноземцев, экономист, политолог, создатель Центра исследований постиндустриального общества:
– Решить проблему неравенства невозможно. Вопрос в том, как его принять. Мне кажется, мы должны смириться с тем, что неравенство – это совершенно справедливая вещь. Если раньше деньги переходили людям по наследству и только в особо редких случаях их можно было заработать, то на сегодня, даже если ты теряешь статус, ты всё равно можешь продолжать зарабатывать. Вопрос заключается в том, что в условиях интеллектуальной экономики, экономики знаний, источник неравенства неотчуждаем. Получается, мы вообще должны снять вопрос о доходах, потому что, если мы хотим научно-интеллектуального прогресса, мы должны облагать налогами не доход, а потребление. От 99 до 85 % акций корпорации первой десятки находятся в публичном владении. Если Билл Гейтс заработал лишний миллиард, то общество заработало шесть. Почему человек, который имеет большие акции, платит налоги, а человек, который сделал налоговый вычет, вообще не должен платить? В философском плане концепция неравенства серьёзным образом должна быть переосмыслена. Неравенство сегодня – это залог процесса. Мы видим прекрасно, что коммунистические эксперименты, нацеленные на сокращение неравенства в XX веке, привели к катастрофическим последствиям, и в первую очередь не только к тирании, но по большому счёту к тотальным технологическим проигрышам. Потому что в условиях, когда интеллекты не могут быть равными и когда один выдающийся изобретатель может создать больший общественный продукт, чем миллионы исполнителей, равенства быть не может. Любые попытки прошлых веков контрпродуктивны. В этом отношении это очень печальный момент, потому что левое движение во всём мире сохраняет тайность неравенства, продолжая набирать популярность.
Владислав Иноземцев. Фото: ГОСЗАКАЗ ТВ/YoutubeРоссийское, американское и европейское общества – это три разных мира. В России накопление богатства крайне мало связано со способностями. В данном случае неравенство связано с приватизацией, с политическим лоббированием и несправедливым владением рядом производственных активов, которые не были созданы теми предпринимателями, которые сейчас ими управляют. В этом отношении в России сейчас неравенство XIX века.
Дмитрий Прокофьев, экономист, обозреватель «Новой газеты» и издания «Economy Times»:
– Качество жизни бедных сейчас на порядок выше, чем ещё несколько десятков лет назад. Я сейчас еду в Сапсане «Москва–Петербург» и, проходя по поезду, смотрю на пассажиров эконом- и бизнес-классов. Какое различие я заметил, при том что разница в билетах невелика? К чему имеют больший доступ богатые (как бы это ни прозвучало) – так это к женской красоте. Красивые женщины выбирают обеспеченных. Здесь равенства не будет ещё очень долго, потому что у неё есть выбор. Проблему здоровья, долголетия, внешности и эмоций ещё долго будет решать богатство.
.jpg)
Дмитрий Прокофьев. Фото: Культура Достоинства/Youtube*Минюст РФ признал организацию иностранным агентом.
**Имеется в виду «коэффициент Джини», который изменяется от 0 до 1. Чем больше его значение отклоняется от нуля и приближается к единице, тем в большей степени доходы сконцентрированы в руках отдельных групп населения.
