Маргарита Шилкина– Известно, что почти все православные праздники имеют аналог в языческом календаре древних славян. И чаще всего эти совпадения трактуются не в пользу христиан...
– Действительно, неоязычники, родноверы пытаются выстроить на этой теме апологию своей религии. Приставка «нео» неслучайна, потому что чаще всего это искусственные конструкты: что-то берется из традиции, что-то – из художественной литературы, что-то дошло через бабушек-дедушек. Реальных архивных источников практически не осталось. Это современный конструкт образованного интеллигента, которого тянет к природе, на воздух, в лес, к речке. Он знает, что когда-то славяне это ценили, этому поклонялись, и дальше начинает строиться некий конструкт – в меру своей фантазии, образованности или, наоборот, необразованности. За всем этим, однако, стоит живой поиск, и хочется спросить: почему эти люди не нашли ответа на свои запросы в другом месте? Почему они не нашли его в церкви? Это вопрос не только к ним и не столько к ним.
– Полузабытые языческие традиции оказались живее христианства…
– Да, иногда они живее, чем то формальное христианство, с которым люди порой сталкиваются. Могут встретиться с живым христианством, и слава Богу, а могут встретиться с обрядоверием, и поэтому, естественно, они ищут чего-то другого и приходят к язычеству.
– Неоязычники – это одна категория тех, кого интересуют параллели в христианской и языческих традициях. Другая категория – атеисты, которые стремятся через это доказать, что христианство на самом деле – это модернизированное язычество.
– Атеисты чаще всего пытаются обвинить христиан в том, что они присвоили народные праздники, которые, по их мнению, даже язычеством не являлись, а были просто народной радостью, связанной с севооборотом, с природными циклами. Что плохого в том, что люди радуются солнцу весной или первому урожаю осенью? Это надо поддерживать. А христиане якобы это присвоили, назначив на эти дни своих святых. И в этом видят подлог. Но всё не так однозначно.
Дело в том, что в каждый из дней календарного года христиане празднуют не один праздник, а множество. И когда мы начинаем говорить, что славянский праздник Ивана Купалы – это рождество святого Иоанна Предтечи, и христиане специально поставили его на этот день, то мы забываем, что в этот день церковь празднует и множество других святых. То есть мы выбираем то, что нам выгодно, и пытаемся выстроить такой искусственный конструкт. В особенности это касается менее известных праздников и святых. Например, святой Власий, покровитель животных, совпадает с празднованием дня Велеса. Я хотела бы спросить: кто из современных христиан помнит святого Власия и кто из современных язычников помнит, кто такой Велес? Чаще всего наша проблема не в том, что мы искусственно что-то чем-то подменяем, а в том, что мы всерьёз не знаем ни той, ни другой традиции. На фоне такой духовной неграмотности возможны любые спекуляции и подтасовки.
В интернете также можно встретить статьи, где говорится, что христиане намеренно в миссионерских целях ставили свои праздники на дни народных гуляний, к которым люди привыкли. Поэтому, мол, на день зимнего солнцестояния попадает праздник Рождества Христова: пусть они в этот день порадуются, но только пусть поклоняются не природному солнцу, а подлинному – Солнцу Правды, которым назван Христос. Это тоже искусственная конструкция. Праздник Рождества Христова – приход в этот мир Богомладенца – возник далеко не сразу. До IV века включительно Рождество и Богоявление (крещение на Иордане) праздновались вместе, и первичным здесь было Богоявление – когда взрослый Иисус открывается уже не нескольким людям, как в момент своего физического рождения, а всему народу. Но в начале V века происходит разделение одного праздника на два, и цель здесь далека от замещения языческих праздников. Просто в IV веке человечность Христа подвергалась большим сомнениям, в связи с этим возникали различные ереси. Выделение праздника Рождества Христова нужно было, чтобы утвердить человечность Иисуса Христа вопреки распространявшимся ересям.
Иван Соколов. Ночь на Ивана Купалу, 1856– То есть нужно было подчеркнуть Его физическое рождение?
– Да, Его рождение от Девы Марии. И вот что интересно: дата праздника Благовещения – 7 апреля по новому стилю – установилась очень рано в христианской истории. Церковь исповедует, что в этот день Мария услышала благую весть и сказала на неё «да». В этот момент и происходит зарождение в ней новой жизни. Если мы возьмём эту дату и прибавим к ней 9 месяцев, то получим как раз 7 января. Девять месяцев в данном случае условны, но такое соотнесение Рождества и Благовещения показывает, что дата рождения Иисуса установлена вне всякой связи с языческим праздником зимнего солнцестояния.
Там, где речь шла о памяти святых, дата приближалась к реальной дате ухода человека из этого мира, к его смерти, насколько церкви она была известна. Мы верим, что для святого это день нового рождения в жизнь вечную, это день его встречи со Христом. В случае с некоторыми древними святыми мы знаем иногда только век, поэтому здесь в каком-то смысле дата будет условной, и их распределение по календарному году отчасти связано с тем, чтобы не было в один день двух десятков святых, а в другой ни одного.
– Пример с происхождением даты Рождества Христова очень убедителен. Но ведь в календаре есть и множество других пересечений христианской и языческой традиций, которые простым совпадением объяснить сложно. Взять хотя бы Успение и Рождество Богородицы. Эти праздники совпадают с концом старого и началом нового года, которое раньше приходилось на сентябрь. Разве это не искусственно привнесено?
– Тут не столько искусственно, сколько сознательно делались шаги, нередко с двух сторон: как со стороны христианской церкви, так и со стороны язычников. Иногда и они подгадывали свои праздники под христианские с определёнными целями. Так, Рождество Богородицы 21 сентября совпадает с празднованием дня рожениц у древних славян. Здесь важно ввести ещё одно понятие: народные праздники. Далеко не всегда то, что праздновалось в деревнях (а это было основное население Руси), имело связь с языческими верованиями. Часто это были народные празднования, связанные с календарным циклом – днём первого урожая или днём начала весны, как та же Масленица. Проводы зимы и празднование весны это, с одной стороны, праздник солнца, а с другой стороны, солнце воспринимается как живой бог, которому поклоняются, и поэтому это не просто природный праздник.
Фото: pixabayЭффект двоеверия появляется тогда, когда народ пытается совместить то, во что он верит, с тем, что он просто привык праздновать – в семейной традиции, в традиции своего села. Поэтому понятие двойной веры сохраняется как по отношению к христианству, так и по отношению к выверенным литературным источникам языческой веры. Не было догматических текстов, которые есть в развитых мировых религиях, но какие-то сложившиеся представления о природных богах, об их взаимоотношениях друг с другом были. Народ это тоже очень плохо знал. Эффект двоеверия связан с непросвещённостью народа, которая гораздо древнее, чем христианская непросвещённость. Сохраняется это и по сей день.
– Получается, языческие верования существовали скорее на уровне архетипов?
– Чаще всего, да. Они были связаны именно с народной верой и традициями. Почему церковь сегодня спокойно относится к празднику Масленицы? Это не церковный праздник, но он не имеет никакого отношения и к языческому вероучению. Если Масленицу празднует верующий христианин, то он должен понимать, что это народная традиция, которая не имеет никакого отношения к подготовке к посту. Она совпадает с сырной неделей, последней перед Великим постом, которая требует внутреннего сосредоточения, продумывания того, чему ты посвятишь свой пост. Что, кроме диеты, в нём будет? Как ты послужишь Богу и как ты послужишь ближнему? Церковь выделяет эту неделю, когда ты уже чуть-чуть начинаешь ограничивать себя физически, отказываешься от мяса, но ещё сохраняешь молочное. Если ты ешь блины, то ешь на здоровье. Другое дело, если это превращается в разгул, когда люди соревнуются, кто сколько блинов съел и с чем. Но если Масленицу празднует человек неверующий, он что-то знает о народных традициях, он понимает, что зима уходит, ему радостно, что прибавляется световой день. Ну и пусть радуется на здоровье! Не с этим надо бороться.
– А с чем?
– Со злом. Когда человек не хочет различать добро и зло. Когда ему это безразлично.
– Это как-то связано с язычеством и его традициями?
– Да, потому что язычество – это поклонение чужим богам. Когда мы говорим о язычестве всерьёз – уже как о вере, как о духовном явлении, то мы говорим о том, что на место единого живого Бога, на место Иисуса Христа как Спасителя приходит поклонение либо силам природы, либо тем богам, которые являются творением рук человеческих.
Ведь поклонение – это не просто уважение, не просто воспевание в художественных гимнах и танцах, это прежде всего жертва послушания, жертва своих сил, жизни, денег, времени, а когда-то и жизни. Поэтому человек не может быть по вере одновременно язычником и христианином. Это исключено. Когда мы говорим о двоеверии в этом смысле слова, мы говорим, что человек и не язычник всерьёз, и не христианин. Когда не христианин всерьёз, то тут ещё есть шанс, что если человек задумается о своей духовной жизни, то он всегда может прийти ко Христу. Перед ним этот путь открыт. Главное, чтобы он его не закрывал заранее. Когда он не в полноте язычник, то это значит, что всё-таки он язычник. Он может поклоняться идолам, искусственным творениям, будь то Перун, Велес, современные компьютерные игры, наркотики, власть, деньги. Это точно такие же идолы.
Фото: pixabay– Поклоняться Перуну или Велесу, казалось бы, безопаснее, чем наркотикам или компьютерным играм. Или мы просто мало знаем о современных языческих культах?
– Современные неоязыческие общины закрыты для внешних, очень сложно получить согласие их лидеров на то, чтобы присутствовать на богослужениях, снимать их и тем более проводить какие-то интервью. В них входят по преимуществу мужчины 30–60 лет, то есть самый зрелый возраст, в большинстве своём это люди с высшим образованием. Почему я и сказала вначале, что это нередко конструкт, реконструкция своих представлений о язычестве. Их опасность прежде всего в том, что, давая человеку подмену, ложный путь, на котором он может удовлетворять свои потребности в красоте, общении, в какой-то мистической жизни, они закрывают ему путь ко Христу. У человека создаётся иллюзия, что он все нашёл. При этом его поиски ограничиваются природой и не выводят его за границы этого мира, не ставят перед ним вопрос, откуда этот мир взялся, откуда взялось это солнце, дождь, снег, гроза, весна, трава и т. д.
Если поиск будет продолжаться, то он рано или поздно может найти какую-то другую веру, веру в живого Бога, но эти вещи опасны именно тем, что закрывают этот путь. И, что характерно для современного этапа жизни нашей страны, за этим стоит очень агрессивное отношение к христианству. Здесь никакой толерантности. Я не один раз читала сайты языческих организаций: это всегда очень агрессивная критика христианства, причём не современных священнослужителей, как это иногда делают либеральные СМИ, а самого христианства по сути, самой личности Христа. Допущение агрессии в чём-то одном никогда не может оправдать якобы миролюбие и доброту в другом. Так не бывает. Если человек допускает в своё сердце дух агрессии, то он начинает его разрушать. Это неизбежно.
Фото: pixabay– А если агрессии как таковой нет, а есть привычное нам христианство с элементами язычества, плохо отрефлексированными, но очень устойчивыми. Просто некоторая путаница, когда праздник Преображения, например, становится Яблочным Спасом с освящением яблок в церкви и отнесением их на могилки умерших детей... Насколько эта традиция вредна для исповедующих христианство?
– Вредна, как любая ложь и любое искусственное построение. На сегодняшний день в абсолютном большинстве народ не просвещён, и не случайно отец Виталий Боровой говорил, что современная Россия нуждается в новой евангелизации, потому что она не знает живого Христа. И если мы говорим сегодня о возрождении православия, нам не возрождать его надо, а заново проповедовать. XX век запрещал любые религии – и язычников, и христиан в равную меру. И что в результате мы видим? Всплывают какие-то архетипы, иногда тысячелетней давности. Почему мы на Пасху всё время ехали на кладбище и там ставилась стопка водки и накрывалась кусочком хлеба, а рядом крошились печеньки, конфетки? «А вот он придёт сюда ночью, когда тебя не будет, и покушает», – говорила мне бабушка. Люди в советское время уже не знали, что такое Пасха, ничего не слышали о Христе и уж тем более о Его Воскресении, но какое-то интуитивное чувство, что этот день связан с жизнью и смертью, осталось.
А ведь самый первый религиозный культ в истории человечества – это поклонение мёртвым, своим предкам. Он всплывает из подсознания, из глубин архетипов. Так устроен человек. Культ предков начинает замещать собой поклонение живому Христу, Который победил смерть. Помню, в 1990-е годы, когда я сама искала в жизни какого-то смысла, то пришла в церковь и столкнулась там со списком святых: этому молиться от зубной боли, этому – от головной, этому – чтобы муж не пил, этому – чтобы дочка экзамен сдала и т. д. Каждый за что-то отвечает. Это в чистом виде язычество, причём очень древнее, не IX–X века, а ещё до нашей эры. Дотеологический этап религиозной жизни: у каждого рода деятельности, у каждой территории есть свой дух, как есть министр образования, министр здравоохранения. Это всплывает из архетипов, это логично. Человек создаёт своих богов по образу своей собственной жизни. Получается такое человекобожие. И от священников иногда можно услышать, что на Богоявление надо искупаться в проруби, на Преображение – освятить яблоки, а до этого их не есть. В этом якобы суть веры.
– А почему нельзя провести в церкви реформу, запретив все эти языческие двусмысленности?
– И как вы будете контролировать исполнение?
– Можно же священников выучить как следует, чтобы хотя бы они не транслировали эти вещи.
– Ну, во-первых, конечно, учат. Священников с семинарским образованием сейчас большинство. Вопрос качества образования – это другой разговор… А во-вторых, священников тоже тысячи. Можно контролировать финансовые, политические моменты, но абсолютно невозможно контролировать вещи духовные. Церковь – это живой организм, если говорить о ней как о союзе верующих людей, собранных во Христе. Нельзя живое вырастить указом сверху. Не получится ничего. Что бы там ни приказал патриарх или Синод, всё равно на местах каждый будет делать то, что может. Священник в нормальном случае говорит своим прихожанам то, во что верит сам.
Чтобы делиться своей верой и чтобы учить, сейчас нужны не просто священники. Они, бедные, и так перегружены: богослужения, требы, и за храм отвечать надо, и деньги на ремонт искать... Если у кого-то остаётся возможность заниматься людьми – честь ему и хвала. Но Христос, когда сказал: «Идите научите все народы», – не только к священникам обращался. Он обращался к любому ученику своему. Ты пришёл, ты узнал – поделись. Нет другого способа зажечь в человеке веру, кроме как поделиться своим опытом: я это прожил, когда я обрёл веру, в моей жизни стало больше радости, света, смысла, твёрдая почва под ногами появилась... Человеку по крайней мере интересно будет, он хоть вопросы задавать начнёт. Нет ничего важнее сейчас для церкви, как повернуться к людям и нести весть о Христе.
Фото: pixabay
