Я довольно часто вспоминаю этот факт, но в последнее время это приходится делать регулярно. В своё время несколько поколений русских славянофилов (это была, кроме всего прочего, элита российской образованности) логически неопровержимо доказывали, что основополагающие начала западной жизни лживы и Запад должен непременно рухнуть под бременем собственных противоречий; они делали это со всей возможной логической убедительностью; но Запад до сих пор стоит, а вот их любимой России больше не существует. Современные – назовём их так – «неославянофилы» живут в уютном мире доллара по пять копеек, готовом к взрыву Йеллоустоуна и рухнувшей гегемонии США; они очень сильно уступают своим предшественникам во всех отношениях – и моралью, и образованностью, и сердцем, и умом, – но, похоже, разделяя их центральное заблуждение, делают всё, чтобы их страна разделила судьбу той России.
1. Новые скучные инициативы
Спикер Государственной думы, об инициативах которого я недавно писал, на этот раз решил войти в роль Сивиллы Кумской: он напророчил о смерти английского языка: «Давайте будем учить свои национальные языки, языки межнационального общения, китайский язык. Английский – это мёртвый язык» (надеюсь, спикер имел в виду перспективу, а не констатацию очевидно не имеющего отношения к реальности факта, пусть даже индийские чиновники, с которыми он встречался, решили продвинуться вперёд по тропе невежества). Из этой гипотетической смерти сделан «школьный» вывод: «Давайте будем учить свои национальные языки, языки межнационального общения, китайский язык».
Я очень бы хотел понять, что здесь имеется в виду. Со «своими национальными языками» это относительно просто: удмурт учит удмуртский, русский – русский. Относительно «языков межнационального общения» всё уже сложнее. Определение, которое подсказывает сеть: «Язык межнационального общения – это язык, который используется народами многонационального государства для взаимного общения». В России такой функцией очевидно обладает только русский. Что означает тогда множественное число? Нам предлагается изучить аналогичный язык какой-либо другой многонациональной империи? Не буду спрашивать, насколько реалистично такое предложение, спрошу лишь одно: насколько оно патриотично?
Относительно китайского языка – представляет ли себе спикер, какую долю школьного времени он потребует, если его изучать на хоть сколько-нибудь сносном уровне? Откуда брать педагогов? Что будут делать вчерашние школьники со своими полутора иероглифами, которые они вынесут из среднего училища? Но всё это – частные педагогические вопросы, не имеющие государственного значения, и интересовать спикера они, очевидно, не могут. Кстати, настоящим международным языком китайский не станет никогда, если не откажется от иероглифов.
Если бы я был сторонником конспирологического подхода, я счёл бы, что спикер содействует интересам репетиторского англоязычного лобби. Подавляющее число современных школьных предметов не способствуют развитию учеников и не нужны им для практической жизни. Английский – одно из немногих возможных исключений (в том числе и в первом отношении); это предмет, который – в случае усвоения – был бы полезен если не всем, то хотя бы большинству. Его преподавание не даёт особых результатов, но теоретически – не всегда и не везде – могло бы быть иначе, а кое-где и бывает иначе. Так что можно в этих призывах усмотреть желание отдать освоение английского языка полностью на откуп репетиторам. Но я не конспиролог и с возмущением отметаю эту версию.
Кроме сокращения английского и введения непонятно каких языков школьников ожидает семьеведение (пока не точно) и черчение (оно, по-видимому, формально будет введено).
Фото: Валерий Мельников/КоммерсантъКомментировать эти инициативы скучно. Есть разница, введёте вы в восьмилетний курс одиннадцать или тринадцать предметов, но между сорока двумя и ста тринадцатью (даже и не будем преувеличивать – между семнадцатью и восемнадцатью) – уже никакой. Разумеется, эффективность преподавания нововводимых предметов будет нулевой. И если бы я чего-то ожидал от современной «средней» школы РФ, я бы поделился с читателями своим огорчением: абсолютно все инициативы мыслятся как тотальные, без малейшего внимания к тому, каков будет эффект их введения для конкретного ребёнка (уж черчение универсальной ценностью никак обладать не может, но – по замыслу вводящих – должно распространяться на всех). Но к «средней» школе РФ у меня давно нет вопросов. И родителям, которые хотят дать своим детям образование, а не только воспользоваться школой как социальным лифтом, следует искать этого образования в другом месте.
2. Несколько слов о выбранной образовательной модели и о том, почему она не будет работать
Необходимость избегать перегрузки и многопредметности – не такая великая мудрость, чтобы она была недоступна простому человеку, обладающему здравым смыслом. Высшего педагогического образования для такого не требуется. Однако здравый смысл часто молчит тогда, когда в дело вступают доктринерские принципы. Вероятно, когда исходишь из них, откуда-то сама собой возникает вера в чудо, в то, что естественные ограничители именно в данный момент не сработают. Но педагогика – сфера, где рассчитывать на чудеса пристало меньше всего. И скорее даже наоборот: надо ожидать, что взорвутся все мины, которые мы заложили в свою конструкцию, а также несколько тех, которые мы туда не закладывали.
А как нам разминировать нашу конструкцию? На этот вопрос даёт ответ один из моих любимых авторов – Ф.Ф. Зелинский. Он указывает три ошибочных пути. «Но как такие школы устроить с тем, чтобы они, тем не менее, „готовили к жизни“, т.е. к будущей профессии учеников? – Вот это-то и есть та педагогическая квадратура круга, над решением которой современное общество бьётся с таким же успехом, как раньше над знаменитой геометрической.
Укажу вам некоторые из путей к её решению, представляющихся уму неподготовленного человека.
Первый путь. Требуется школа, которая готовила бы будущих юристов, медиков, натуралистов, математиков, техников, филологов и т.д. Прекрасно; пусть же в её программу войдут те предметы, которые являются общими для всех этих областей деятельности. – Неправильность этого решения очевидна: ведь в том-то и дело, что таких предметов нет или почти нет. Сравните обозрение преподавания на юридическом и на естественном факультетах, в историко-филологическом и в технологическом институтах – и вы в этом убедитесь.
Второй путь. Возьмите по равной порции из числа юридических, медицинских, физико-математических, историко-филологических и других предметов и составьте из них программу средней школы. – Некоторые действительно так полагают; тем не менее это явная несообразность. Во-первых, получится ошеломляющая и притупляющая многопредметность; а во-вторых, принцип утилитаризма всё-таки не будет соблюден, так как каждому ученику в отдельности такая школа даст не более 1/10 того, что ему нужно. Теперь спрашивается: какая же это школа, которая на 1/10 полезного учебного материала содержит 9/10 балласта?
Третий путь. Ввиду несостоятельности первых двух решений предлагается оставить в стороне будущую деятельность питомцев средней школы и требовать от последней только того, чтобы она выпускала образованных людей. Это значит: устраняется профессионально-утилитарный принцип, вводится принцип образовательный. Прекрасно; но что же это такое: образованный человек? Определить это можно: ведь есть же образованные люди. Итак, что нужно знать для того, чтобы быть образованным человеком? Один из публицистов, подвизающихся на педагогическом поприще, предложил для решения этого вопроса радикальную меру. А именно: путём опроса (т.е. экзамена) образованных людей установить уровень знаний, необходимых для образованного человека, и эти-то знания сделать предметом школьного преподавания. – Эту меру стоило бы осуществить: вывод получился бы утешительный. Вы, разумеется, понимаете, что по этому рецепту те знания, которыми обладает один образованный человек, всё-таки не попадут в общеобразовательную программу, коль скоро есть другой образованный человек, который ими не обладает, – так как это доказывает, что можно, и не обладая ими, быть образованным человеком. Ведь в самом деле, если бы оказалось, что иной чудак может назвать 30 патагонских деревень, то это его личное дело; в программу мы включили бы только то, что всё образованное общество, или его большинство, знает о Патагонии – т.е. ничего. И так по всем предметам; в результате бы вышло: по арифметике – четыре действия над целыми числами с общим понятием о дробях, по геометрии – общие представления о фигурах и телах, по алгебре – ничего, по тригонометрии ничего и т.д.; в общей сложности – программа, для усвоения которой вполне достаточно одного или двух гимназических классов».
Фото: Александр Миридонов/КоммерсантъФ.Ф. Зелинский предлагает из этого ехидного рассуждения выход в виде школы, которая служит для подготовки ума к приобретению различных знаний. Это очень хороший выход, если мы проектируем школу. Но школу проектируем не мы. Ей в ближайшее и обозримое время предстоит быть нелепой комбинацией вожделений доморощенных воспитателей, остатков неработоспособных советских программ и заказов военных и представителей военно-промышленного комплекса. Если нужно образование или хоть что-то его слегка напоминающее, от такой школы следует держаться подальше.
3. Переходим к индивидуальному проектированию, или Снова о живых школьниках
Ответственность за образование ребёнка целиком возлагается на его семью и на него самого – государство тут не только не помощник, но и – в большинстве случаев – весомое препятствие.
Разумеется, школа «с честью и именем» – предпочтительный путь; но и такую придётся достраивать, поскольку её возможности ограничены.
Если хорошая школа недоступна, лучше никакой, чем средняя. Поскольку требования по ЕГЭ невысоки, а по всем предметам сдавать его не нужно, трудно ожидать, что у хоумскулера будут с ним серьёзные проблемы. Но в общем и целом задачу можно сформулировать так.
У нас есть три образовательных направления.
1. Пройти государственный контроль (кесарю – кесарево).
2. Предметы, полезные для жизни.
3. Предметы, нужные для развития.
Думаю, что распределение времени будет равномерным. Можно даже найти точки пересечения. Так, английский – полезный предмет, и по нему можно сдавать ЕГЭ. Не исключено, что такой точкой пересечения окажется профильная математика. В этом случае будем думать, что ученику повезло.
Дальше начинается область индивидуальной подгонки. К сожалению, мы не вполне свободны в нашем выборе – доля, которую потребует государство, всё равно займёт некоторое время, и это время вряд ли будет пренебрежимо малым. Предположим, что перед нами стоит задача обучить ребёнка с нормальной добросовестностью и с нормальными (несколько выше средних) и универсальными способностями. Чему я стал бы его обучать?
Математику всё-таки попробовал бы профильную. Русский язык и литературу – по минимуму, чтобы отстали. Историю, географию и естественнонаучные предметы – сначала познакомить, чтобы понять, интересно ли это, и, если какая-то область окажется интересна, налёг бы на неё, а остальное – по минимуму.
Математика была бы одним из развивающих предметов. Роль второго мог бы сыграть – или не сыграть – латинский язык. Ни один из развивающих предметов не имеет универсального характера, т. е. не подходит для всех, и потому здесь не стоит что-либо предрешать заранее. Но математика в нашей жизни обязательна, а латынь – нет, и потому латынь вводится в том случае, когда из неё возможно извлечь значительную пользу; при сопротивлении детского организма этого делать не стоит.
Фото: Николай Цыганов/КоммерсантъИз полезного – в школьном возрасте лучше всего изучать новые языки. Кроме очевидного английского я выбрал бы в качестве второго испанский. С одной стороны, он проще немецкого или французского, с другой – кроме самой Испании это ключ к почти всей Латинской Америке (а там есть уже протоптанные русскими тропы, и, возможно, это самая перспективная территория для возрождённой русской культуры). Но если нет, французский, итальянский и немецкий тоже годятся.
Среднее образование не должно и не может быть профессиональным. Но некоторые сведения из области IT, выходящие за рамки пользовательских, я бы считал необходимыми.
В моей раскладке получился утилитарный крен (особенно если окажется ненужной латынь). Его можно отчасти компенсировать характером изучения: развивающие элементы можно включить и в программу по информатике, и в языковые программы.
Но это мой собственный проект; каждому предстоит выбрать собственный вариант компромисса между вечным образовательным идеалом и потребностями века сего. Не стоит только надеяться, что кто-то посторонний и добрый возьмёт этот труд на себя. Не возьмёт.
