Фото: Зыков Кирилл / АГН "Москва"
Будем честны: людей в массе сейчас гораздо больше волнуют очень простые вещи. И это понятно: сначала должен быть возведён фундамент, потом можно думать о резных коньках на крыше терема. Каковы же представления об этом фундаменте? Как оценивают люди перспективы на благополучную жизнь новых поколений? Тут на помощь приходят социологи. В разных частях света эти представления, разумеется, разные. Например, в США в 2021 году число считающих, что их дети будут жить беднее и труднее, оказалось максимальным– 68%. Во Франции и Японии пессимистов ещё больше – 77%. Число оптимистов среди европейцев и американцев сокращается каждый год.
У нас наоборот. ВЦИОМ обрадовал свежими данными. Если им верить, то 80% россиян надеются, что их детям будет полегче, ведь через 8–10 лет жизнь в нашей стране существенно улучшится (президент сказал же про десять лет, избиратель верит и ждёт). А вот, например, в 2007 году, когда Россия вошла в так называемые «тучные годы», только 57% россиян (но всё равно впечатляюще много) считали, что следующему поколению в материальном плане повезет больше, чем им.
Но тут, конечно, интересно, как эти цифры интерпретировать. Люди верят в лучшее, потому кроме веры и надежды у них больше ничего не осталось? Или за их уверенностью стоит крепкий экономический базис? А, может, дело в том, что требования к этой самой лучшей жизни не высоки? Как это ни парадоксально, но тут, кажется, намешано всего понемногу.
В России вообще почти всегда большинство верило, что завтра будет лучше, чем вчера. И дело не только в том, что до светлого будущего всегда далеко, а падать каждый раз как будто и некуда (но жизнь вечно убеждает в обратном). Российский обыватель – всё же не только мечтатель, но и деятель. У нас принято о будущем детей не только думать, но и самостоятельно его создавать. И родительская активность не ограничивается лишь созданием условий для получения детьми образования и его оплаты, если ребенок не поступил на бюджет. Наши родители стараются обеспечить детей жильём, помочь с работой и даже по старинке повлиять на устроение личной жизни (чтоб она, эта личная жизнь, тоже была ресурсом, а не статьёй расходов).
Возможности, понятно, у всех разные. Кто-то дарит ребёнку на 18-летие квартиру и ключи от машины, кто-то миллион на первоначальный взнос, а кто-то к 25-летию отпрыска собирает на шесть месяцев аренды. Кто-то выделяет наследнику долю в собственном бизнесе, кто-то устраивает сына или дочь ведущим экономистом в крупную корпорацию, где сам родитель трудится уже десяток лет, а какая-нибудь нянечка в детском саду рада уже тому, что удалось уговорить заведующую взять дочку, окончившую педколледж, на непыльную работу методистом. Кто-то – как в XIX веке – подбирает сыну невесту, чтоб она смогла составить ему достойную партию, кто-то в отсутствие иных возможностей ограничивается тем, что отгоняет от дочки разных проходимцев.
Фото: Зыков Кирилл / АГН "Москва"Я знаю, последний пункт выглядит в наше время совсем неправдоподобным, но, если вглядеться внимательно во взаимоотношения отдельных родственных кланов, то можно убедиться, что родители всё ещё играют важную роль в семейной жизни своих наследников: просто теперь они действуют не так топорно, как действовали их предшественники. Работает система поощрений и наказаний: женишься на дочке начальника – так и быть, отпишем на вас бабушкину хрущёвку, свяжешься с разносчиком пиццы – пусть он тебя во время аспирантуры и содержит.
В общем, возможности разные, а энергия, с которой родители бросаются кровиночкам своим подстелить соломки, у всех примерно одинаковая. Даром что порой энтузиазм приводит к совершенно противоположному результату и детям чрезмерная опека только вредит. Но тут ведь как? Когда что-то предпринимаешь, то тем самым себя будто бы успокаиваешь: вот, дескать, не сижу без дела, стараюсь – значит, результат будет. А не будешь суетиться – получишь равные по заряду энтузиазма фрустрацию и чувство вины: что ж я, мол, за родитель такой, бросил ребёнка в пучину моря житейского акулам на растерзание (хотя ребёнку, может, уже только того и надо, чтоб от него все отстали и дали поплавать с дельфинами).
Так было, кажется, до недавнего времени. Можно было выбрать какую-то стратегию, придерживаться её, и казалось, что она более-менее работает. А потом всё изменилось. Нет, не в феврале 2022-го. Тогда всё усугубилось, конечно, но началось раньше. Что-то подозревать пчелы, в смысле люди, стали ещё во время пандемии коронавируса. Но, опять-таки, не зараза была всему виной, она лишь высветила те социальные и экономические тенденции, которые наметились раньше.
Автоматизация, развитие гиг-экономики, изменение структуры занятости, повышение интенсивности этой самой занятости, обесценивание труда, полемика о безусловном доходе, рост неравенства, снижение доступности образования, кризисы на рынках недвижимости, перенаселённость городов – всё это мы наблюдали довольно долго и так же долго не могли понять, куда всё катится.
Фото: Зыков Кирилл / АГН "Москва"Автоматизация – это благо, думали мы, а люди, освобождённые программами и онлайн-сервисами, пойдут в художники и арфисты. Платформенная экономика – это так удобно, восхищался обыватель, но оказалось, что она обеспечивается потом и кровью несостоявшихся арфистов. Фриланс, удалёнка, свободный график – сплошные плюсы, обманывал себя зарождающийся прекариат. Обернулось всё тем, что работа теперь не заканчивается вообще никогда. Заговорили было о материальных гарантиях для каждого, но так и не придумали, за чей счёт организовать банкет. Объявили народу: крутитесь, развивайтесь, учитесь. Но приличное образование может получить теперь в лучшем случае один из десяти (даже платно), остальное, что подсовывается под видом образования, больше напоминает организацию досуга для молодёжи (а то и вовсе передержку для подростков). И даже базовую потребность в крыше над головой удовлетворить всё труднее. Сколько ни надувались пузыри на рынках недвижимости, но всё сводится к простой схеме: все едут в крупные города – значит, купят чуланчики в 15 метров за любые деньги, если их раскидать на пару десятков лет, а в глубинке, в деревнях, строить дорого, потому что кому нужна эта глубинка.
Мир зашёл в тупик, и теперь каждая страна ищет пути выхода из кризиса. От того, какой способ выбрала Россия (не решение проблем, а отвлечение населения на жуткий экшн), конечно, особенно больно. Но не будем об этом. И так понятно, что мы в очередной раз заняли у будущего, обрекли платить по счетам наших детей. Сейчас важно выйти из оцепенения и определиться с новой стратегией. Она, к слову, может быть и не новой. Хотя сейчас и очевидно, что растолковывать детям, как важно учиться, расти в своём деле, обрастать крепкими социальными связями, быть достойным членом общества и просто порядочным человеком – бессмысленно, если цель добиться для него только более благополучной жизни. Очень уж трудно быть убедительным. Но если хочется видеть своих детей счастливыми, то другого способа всё равно нет. Любить, учить, воспитывать, помогать раскрывать природные склонности и способности, объяснять мир, прививать ценности. А там, кто знает, может, наши дети вырастут и всё исправят.
