Чаще всего дети позже возвращаются сами, иногда их находят раньше и возвращают домой, лишь в редких случаях такие истории заканчиваются трагедией. Побег в погоне за лайками или от перегруза в школе – причин может быть масса. В этом интервью мы пробуем разобраться, как вести себя с ребёнком, чтобы он не убежал или чтобы вернулся живым и здоровым, если всё-таки решился на побег.
Ольга
В отряд «Сова» Ольга пришла больше пяти лет назад. Это был поиск дедушки, пропавшего в лесу. Его не нашли до сих пор. И следующий поиск закончился трагедией. Быстрова, «зелёный» волонтёр в составе группы, после долгого прочёсывания местности обнаружила пропавшую бабушку погибшей. Это сильно пошатнуло желание Ольги продолжать труд в отряде.
– Конечно, это была травма. Я не ожидала, что могу кого-то найти погибшим. Это как удар, после которого не знаешь точно, встанешь или нет. А через день был ещё один поиск, я опять поехала, и моя же группа нашла бабушку живой. Она была в тяжёлом состоянии, но мы её вытащили, и она выжила. Вот тогда я поняла, для чего всё это, включая мои терзания, нужно, – рассказала Быстрова.
У Ольги есть основная работа, которая занимает не очень много времени, и восьмилетний сын Женя – он часто помогает маме и даже имеет собственный позывной. Поиску она посвящает практически всё своё свободное время, поэтому за несколько лет доросла до руководителя подразделения и всех поисково-спасательных работ в регионе.
Найден, погиб
За всё время, которое Ольга Быстрова занимается поиском, в её регионе был один случай, когда ребёнка нашли погибшим. Это произошло в 2023 году в Калязине. Десятилетний Захар Ярёменко ушёл гулять с другом 31 марта и не вернулся. Его тело нашли 2 апреля в недостроенном частном доме. Он упал с высоты и скончался.
Когда мальчик только пропал, Ольга вместе с частью отряда «Сова» была на учениях. Первая информация о пропаже указывала на то, что мальчишка – бегунок, то есть отправился погулять и переночевать вне дома. На первом этапе сотрудники полиции подключать волонтёров не стали, дело казалось простым.
Фото: ВПСО «Сова»– Мы не стали прерывать учения, там работало поисковое подразделение. На следующий день все поняли, что что-то идёт не так. Стали пробивать камеры и увидели, что ушёл мальчик с другом, но друг потом вернулся один. Сложность была в том, что у этого вернувшегося мальчишки есть ментальные особенности, от него невозможно было добиться информации о том, что случилось. У меня появилось предчувствие беды, я свернула учения и поехала в Калязин. На следующий день мы работали совместно с отрядом «Лиза Алерт» (поисковая организация, которая работает параллельно с ВПСО «Сова». – прим. ред.). Я увидела важнейшие задачи поиска, которые до нашего приезда не ставились, время утекало. Когда мы всё скорректировали, ребята быстро нашли погибшего мальчика. Это была тяжёлая находка, до этого детей я находила только живыми.
– Как правило, поиск пропавших детей заканчивается хорошо и быстро. Волонтёры и полицейские уже знают, где искать «бегунков», схема отработанная и действенная. Когда поиск становится сложным?
– У меня было два тяжелейших детских поиска. Первый – в Вышнем Волочке, второй – в Торжке. Но тогда мы успели. В Волочке мальчик был с расстройством аутистического спектра, трое суток шёл поиск. Успели его найти в лесу живым. В Торжке поиск шёл сутки. Мальчик был с особенностями психического здоровья. Мы его буквально выловили в лесу. Поиск был очень сложный, потому что у ребёнка была мания преследования и бредовая идея, что за ним гонятся. Он намеренно прятался от нас.
Ольга ещё не сталкивалась с поисками детей, которые стали жертвами преступлений. В Тверской области был один такой случай, но это произошло до того, как она пришла в отряд. Один поиск ребёнка на её памяти остался незакрытым. Там девочку-подростка так и не нашли. Но такие случаи крайне редки. Дети пропадают, потому что с ними что-то случилось, два-три раза в год. Обычно же дети убегают сами: на поиски приключений или, не справившись с ситуацией. В каждом случае всё индивидуально.
Эпидемия побегов
– Дети пропадают практически ежедневно. При этом во время учебного года это происходит намного чаще, чем на летних каникулах. Почему так происходит?
– В школе большие нагрузки, дети много времени проводят дома, возникают разногласия в семье. Мы видим, что бегунки год от года молодеют. Раньше убегали дети старше 14 лет, около года назад возраст бегунков снизился до 12, сейчас в поиск часто попадают дети от 9 лет. Дети становятся смелее, больше общаются в интернете и делятся «опытом». Это становится опасно. Потому что в 15–16 лет они хотя бы понимают, куда они уходят, а дети 9 лет не особенно это осознают. В этом году в Твери случилась настоящая эпидемия побегов. Это дети из одного микрорайона и одной школы – семь из десяти сбежавших. Почему так происходит – сложно сказать. Одни пробуют уходить, а потом уводят за собой других.
– Из каких семей обычно бегут дети?
Фото: ВПСО «Сова»– Почти всегда это очень хорошие и благополучные семьи. Что происходит – не могу сказать. Какие-то проблемы в школе, не хотят учиться, поругались. Не всегда причина ухода – семья. Наверное, это связано с системой воспитания, со вседозволенностью. Дети уходят и не задумываются о последствиях: что будут проблемы у родителей, семью поставят на учёт и так далее. Более того, они придумали игру, как мы сейчас начали выяснять. Они уходят, на них делают ориентировку. И они соревнуются: кто соберёт больше лайков со своей ориентировкой. Дошло до того, что дети, которые были в поиске, начали писать комментарии под своей же ориентировкой, при этом не понимая, какие ресурсы тратятся на их поиски. Например, на одного мальчика у нас порядка 60 человек будут тратить силы, время, бензин на поиск. Будут подняты все службы. Им всё равно.
При этом бегут все – и мальчики, и девочки. Никакой закономерности нет. Они отправляются или в торговые центры в места развлечений, или к друзьям, у которых можно переночевать. Кроме того, в каждом городе у них есть свои излюбленные места. Обычно это заброшенные здания. Ольга говорит, что в Твери есть несколько недостроев, в которых на верхних этажах и чердаках стоят диваны. Ещё одно любимое место беглецов в Твери – свалка старых автомобилей.
– Если ребёнок однажды убежал, он будет бегать постоянно?
– Нет. Некоторым детям одного раза хватает. Недавно у нас ушли трое мальчишек: один вернулся практически сразу, второй продержался до утра. Только третий убегал и прятался от полиции и волонтёров довольно долго. Он через лес вышел к трассе, там его и нашли.
– Есть какая-то статистика: где дети чаще сбегают? Может, это связано с занятостью родителей или переполненностью школ?
– Чем больше город – тем больше «бегунков». И причина у каждого из них своя. Нельзя сказать, что все они устали учиться. Нет. Проблемы могут быть самые разные, вплоть до синдрома бродяжничества. Всегда нужно разбираться.
Работает ли профилактика побегов?
Волонтёры ВПСО «Сова» уже около четырёх лет ездят по школам и рассказывают детям, как не потеряться и выжить в лесу. И это работает. За эти годы в зоне ответственности отряда дети в лесу не пропадали. Также они рассказывают детям, как себя вести с незнакомыми людьми, как общаться в социальных сетях. Профилактика побегов, правда, работает не очень. Она направлена на ребят постарше, а они считают себя взрослыми и пропускают слова волонтёров мимо ушей.
– В чём заключается основная опасность для сбежавшего ребёнка?
– Когда убегают дети старше 14 лет – главная опасность в том, что они могут связаться не с теми людьми. В случае же с детьми младше этого возраста всё сложнее. Они не способны правильно оценить опасность, например, заброшенного здания, крепости перекрытий. Поэтому мы не расклеиваем объявления о поиске в тех микрорайонах, где дети убежали. Там они всё знают, хорошо ориентируются. Если появятся наклейки, дети могут побежать туда, где всё им незнакомо, и оказаться в ещё большей опасности.
Фото: ВПСО «Сова»Что делать?
– Надо ли запугивать детей, чтобы они не убегали?
– Нет, запугивать детей не стоит, как не стоит и наказывать. Обязательно нужно рассказывать о последствиях, объяснять причинно-следственные связи. У нас с сыном (Женя, 8 лет. – прим. ред.) доверительные отношения, так же меня воспитывала и моя мама. Если Женька начудит, я говорю, что он меня подводит. И для него это страшно. Он помогает мне в поисковой работе. У него даже есть свой позывной. Меня в отряде зовут «Марио», а его, он очень на меня похож, «Мар-мини». В отряде Женя основной статист по детским поискам.
Мой ребёнок знает, что и как происходит. Я ему рассказываю на примерах, чтобы он осознавал, что у любого действия есть последствия. Взрослый должен это объяснить ребёнку. У нас такая система воспитания: если он что-то делает не так, я ему объясняю: ты поступил вот так, поэтому произошло вот это. А если бы ты сделал так, то было бы иначе. Мы поговорим, и он меня слышит, как правило. Ребёнок не должен бояться, если он где-то ошибся, рассказать об этом родителям. Часто бывает так, что дети ошиблись раз, испугались, ничего не сказали родителям. А эта ошибка повлекла за собой другую ошибку, и это накапливается как снежный ком. Потом появляются такие проблемы, что дети не справляются с собой и ситуацией. Я считаю, что не нужно ребёнка ругать и наказывать, он же не обезьяна. Надо учить ребёнка слушать и слышать. Если это делать в раннем детстве, в будущем будет легче.
