Нуклеарная семья – ошибка, пережиток или эталон?

Действительно, кто из нас не слышал мнение о том, что для создания большой семьи необходим соответствующий бюджет. Поэтому современная молодёжь больше озабочена построением карьеры, нежели рождением детей. Об этом опять же говорит статистика. Домохозяйств, которые ведут одиночки, стало в разы больше при том, что их материальное благосостояние вряд ли может сравниться с многодетными предками XIX столетия. 

По словам профессора НИУ ВШЭ Елены Рождественской, материальное стимулирование демографической политики зачастую демонстрирует свою несостоятельность. Времена многопоколенной многодетной семьи ушли вместе с нерегулируемой смертностью. Обуздав её, общество не нуждается в воспроизводстве потомства в таком количестве. 

Фото: Тихонова Пелагия / Агентство «Москва»

К тому же, сегодня существует большая вариативность состава семьи или даже партнёрства. Помимо расширенной или нуклеарной это неполные семьи, супружеские пары без детей или просто сожители, а также одинокие люди. Рождественская объясняет, если бы мы мыслили традиционными категориями, давно бы нашли всем одиночкам партнёра, ведь в условиях жизни на природе такой человек не доживёт до весны. Однако, учитывая нынешний уровень урбанизации, речь об этом не идёт. 

В свою очередь Рагглс опровергает мнение о том, что коллективная семья распалась благодаря переезду населения в город. Согласно проведённым социологом исследованиям, в 1910 году в Америке пожилые горожане чаще жили вместе со взрослыми детьми, чем деревенское население. А вот что по-настоящему влияет на распад семьи, считает профессор, – это доступность образования. 

– Чем выше уровень образования в регионе, тем меньше пожилых людей проживает с родственниками. Это открытие приводит к теории снижения рождаемости Джона Колдуэлла. Он утверждает, что традиционные взгляды на семью были подорваны воспитанием индивидуалистических ценностей в школах... Растущая значимость человеческого капитала в отличие от наследования профессии от старших родственников вполне могла подорвать логику клана, – утверждает Рагглс. 

Впрочем, многие учёные не считают предпосылки уменьшения семьи противоречащими. Рождественская отмечает, что и урбанизация, и доступность образования, и улучшение уровня жизни в целом – свидетельства процесса модернизации, в ходе которого изжила себя потребность выживания. В традиционном обществе эффективнее было существовать в общине, потому что одиночка мог попросту не дожить до весны. Жизнь на природе всегда была сопряжена с огромным риском. Тот, кто не нашёл спутника или спутницу, были обречены, поэтому община брала этот процесс в свои руки и подбирала партнёра по уровню дохода, внешности и прочим критериям. 

Семья, как образ жизни, теряет актуальность 

Очевидно, что сейчас семья, как образ жизни, становится не такой востребованной (но речь идёт о семье только как форме существования, не об отношениях). 

Елена Рождественская поясняет: 

– Время от времени возникают моральные паники, которые, скорее всего, разделяют представители более консервативных взглядов, о том, что семья умирает. Однако такие заявления преждевременны, потому что до сих пор ключевым в создании семьи является потребность в интимности, в поддержке, в психологическом комфорте. 

Впрочем, это не значит, что молодым людям необходима помощь пра-пра-прабабушек и дедушек. Среднестатистическая глубина поколенческой памяти сегодня составляет три поколения. Она позволяет получить информацию о том, кто наши предки, где они проживали, каким родом деятельности занимались. В настоящий момент этого как будто достаточно. Дело в том, что почерпнуть мудрость наших предков, извлечь из их истории моральные уроки едва ли возможно – слишком велика разница в образе жизни прабабушек и их внуков. Советы о том, как выжить в тяжёлые времена, как выбрать партнёра для жизни или на что ориентироваться при определении профессии, вряд ли окажутся применимыми. Начнём хотя бы с того, что многие виды деятельности, связанные с искусственным интеллектом и цифровизацией, нашим предкам незнакомы. Поэтому процесс разрыва прочных родовых связей неизбежен.  

Коллективная семья – добрая традиция 

В России такие семьи сохранились лишь в некоторых регионах, где сильно влияние патриархального общества. Это ряд городов и сел Кавказа, Сибири, крайнего Севера и некоторые религиозные общины.  

Этнолог, старший научный сотрудник отдела этнологии СОИГСИ Алина Хадикова считает, что поговорка «моя семья – моя крепость» имеет историческое обоснование.   

– На территории горной Осетии дольше всего сохранялись большие семьи вследствие малоземелья. Количество членов семьи ещё в начале прошлого века могло доходить до 200 человек и больше. Это несколько поколений агнатических родственников под руководством старшего, который выбирался. Были поселения, состоявшие из башни и окружающих её многочисленных жилых и хозяйственных построек. Такие фамильные «крепости» назывались галуан. То есть в переводе на русский это замок или укреплённая усадьба, – рассказывает Хадикова. 

Однако такие поселения исчезли с переходом человека на равнину. Несмотря на достаточно крепкие родственные связи кавказских народов, многопоколенные семьи ушли в историю. 

Впрочем, сегодня этнографы и социологи наблюдают такое явление как глокализация. То есть совмещение компонентов глобального и локального, пробуждение интереса к местной истории, традициям и культуре, к своим корням. Например, по словам Рождественской, «все хотят иметь индивидуальность, построенную на каком-то ресурсе». 

– Это представляет собой социальный капитал человека, который играет на его репутацию, продвижение, удовлетворённость жизнью. Именно поэтому глокализация стала своего рода региональным откликом на популярность глобализации, – утверждает профессор. 

Как объясняет Алина Хадикова, это очевидный процесс в результате нивелирования ценностей, свойственных традиционному социуму. Поэтому возрождение интереса к исконному, тому, что помогает в самоидентификации, происходит повсеместно. 

– Древние представления о сакральном и родственные связи имели большое значение. В каждом жилище было святое место: в русской деревне – печь или красный угол, в Осетии – очаг посреди сакли. Были определённые ментальные установки о том, что в коллективе сила, родня превыше всего, – добавляет Хадикова. 

Фото: Kenny Eliason / Unsplash

Сегодня в погоне за самоидентичностью человек пытается найти эти установки, быть ближе к природе, реставрировать этнокультурную составляющую своей жизни. Однако, как отмечает Рождественская, это далеко не значит, что он будет готов вернуться в традиционное общество, которое предполагает капсульность и отказ от большого цифрового мира. 

Впрочем, в контексте потери родственных связей между бабушками и внуками мода на прошлое вселяет оптимизм и веру в то, что хотя бы в частичном варианте эти контакты восстановятся. Дело в том, что из-за распада расширенной семьи, по мнению Рагглса, в обществе возникло и процветает такое явление как индивидуализм. Учёный отмечает, что изменилось отношение к семейным ценностям, разводу, совместному проживанию, добрачному сексу и воспитанию подрастающего поколения. 

Согласно проведённому им опросу, большинство пожилых людей в Америке лишь раз в неделю видят своих внуков. Однако ещё в XIX веке такое общение происходило на постоянной ежедневной основе. Что говорить о тех семьях, которые живут от бабушек и дедушек за тысячи километров и в лучшем случае общаются по телефону или видеосвязи.  

Получается, что родовые связи не пережили изменений XXI века. Если раньше деды сохраняли авторитет на протяжении тысяч лет, технологический прогресс поставил их опыт под сомнение. Ведь получить совет сегодня можно у Google, Яндекса или ChatGPT. Да и многопоколенность как явление становится невозможной, учитывая увеличение среднего возраста рождения первенца. Общемировой тренд сдвигается в сторону 30-ти лет. А значит, прабабушкам и прадедушкам становится всё сложнее застать правнуков.