Но видим ли мы это сегодня, когда включаем новости, гуляем с детьми на площадке перед домом или стоим в очереди в супермаркете? Ну или в церкви? Ощущаем ли мы склонность к общинности в российской действительности вообще и конкретно сегодня, когда пандемия накинула на мир сеть и поделила и без того разобщённый мир на квадратики отдельных квартир?
Понятно, что ХХ век перемолол человека, но если склонность к общинности – национальная черта, что нужно, чтобы она возродилась? Или, возможно, её и не было вовсе? Может быть, это один из мифов и на самом деле общинность ограничивалась крестьянским укладом и не имела духовного измерения? Чтобы разобраться с этими непростыми вопросами, «Стол» обратился к замечательным учёными и исследователям, которые размышляют над этими вопросами.
«Нам очень важно соразмерять себя с Другим»
Алексей Павлович Козырев, кандидат философских наук, доцент. Один из авторов Большой российской энциклопедии, заместитель декана философского факультета МГУ
– Считаете ли Вы, что общинные начала действительно являются (или являлись) чертой русского народа? Каким образом это можно подтвердить или опровергнуть?
– Ещё Аристотель в «Политике» говорил о человеке как общественном животном (zoon politikhon). Не думаю, чтобы русский человек являлся исключением из правила. Но если говорить об общинном начале как отличительной особенности именно русского человека, то я не вижу оснований для того, чтобы это утверждать.
– Как Вам кажется, крестьянская община, долгое время существовавшая в нашем обществе, – это больше социальное явление или она имеет духовные корни?
– Думаю, что община – явление прежде всего социальное. Она характерна для родового типа отношений. Патриархальная семья является одним из её проявлений. Когда народ, состоящий из родов и племён, превращается в нацию, община не играет более существенной роли в его социальной организации. Ей на смену приходят иные формы коллективности. Вера А.И. Герцена в то, что благодаря крестьянской общине мы сможем прямиком угодить в социализм, минуя западные принципы общественно-экономического устройства и характерный для неё индивидуализм, оказалась наивной и исторически беспочвенной. Одно из духовных качеств человека вообще и русского в частности – это совесть. В сознании русского крестьянина было такое понятие – «люди». Я помню ещё по моей бабушке-крестьянке. «А что люди скажут?» «Перед людЯми стыдно». Пионером я приезжал к бабушке на каникулы и рапортовал ей: «Бабушка, Бога нет». – «Да? А люди говорят, что есть». Это очень важно – соразмерять себя с Другим. Всё должно быть «не хуже, чем у людей».
– Славянофилы отделяли общинность русского народа от западной солидарности. Насколько вы можете согласиться с этим утверждением?
– Не помню такого утверждения у славянофилов. Может быть, стоит подобрать соответствующую цитату, если она есть. Да, у Константина Аксакова община, проникнутая христианским духом, есть высшая форма социальности. Да, Константин Аксаков был положительно прекрасным русским человеком, он любил русский народ. Но он любил и Гегеля.
Илья Репин. Портрет поэта и славянофила Ивана Сергеевича Аксакова, 1878 год.В русской общине славянофилам грезились проблески гегелевского гражданского общества, где свободное развитие каждого является условием свободного развития всех. В рассуждениях о личностях, которые сливаются в общине как голоса в хоре, есть достаточно философской поэзии, но мало жизненной конкретики. Потом таким третьим элементом, третьим общественным союзом по Гегелю стало видеться земство. О земстве много думали и ему споспешествовали и Иван Аксаков, и даже романтик Владимир Одоевский в конце своего жизненного пути. О земстве писал молодой Владимир Соловьёв, помещая его на третью позицию после Церкви и государства. Земство многое дало России, прежде всего в сфере образования и медицины. Земским врачом был Чехов. Но община тут как-то не при чём.
О духовных корнях общины говорить преждевременно. Для этого надо достоверно исследовать, как строилась жизнь прихода и какое место религиозная жизнь занимала в повседневной жизни крестьянина, какое влияние она оказывала на его ценностный выбор. Не думаю, что община как приход играл особую роль в жизни русского человека. В отличие от католичества, православной традиции были чужды иные формы социальной самоорганизации, чем монастырь. В монастыре крестьяне видели образ незримого града, а в его насельниках – сподобившихся приблизиться к ангельскому чину. Католические ордена – совсем не русский тип общения. Братства тоже стали появляться достаточно поздно – в конце XIX века. Такой феномен, как «круговая порука», опять-таки, вполне объясняется вне всяких духовных корней. Крестьяне, попадавшие в город, в ремесло, зачастую довольно быстро забывали не только о нормах церковной жизни, но даже и об элементарных нормах человеческой морали. Об этом свидетельствуют те же уголовные процессы, достаточно почитать обвинительные речи А.Ф. Кони, например, по делу об утоплении крестьянки Емельяновой. В миру, в столичных университетах была традиция звать студента в дом к профессору обедать или приходить в студенческое общество для задушевной беседы заполночь, как делал, к примеру, А.С. Хомяков. Замечу, что профессора-немцы держали при этом дистанцию.
В то же время именно в России целое сословие именовалось именем Христа – «крестьяне». До конца XIX века Россия была по преимуществу крестьянской. Да и последнюю великую войну выиграл, по большому счёту, крестьянский сын. Сегодня это сословие в России практически уничтожено. Всё, что делали с крестьянином, вытравляя из сознания русского человека слово «хозяин», преступно и напоминает дьявольский социальный эксперимент, а если говорить по-русски, надругательство над матерью сырой землёй.
– Можем ли мы сейчас говорить о возрождении солидарности как качестве русского народа и что может этому способствовать?
– Солидарность – не русское понятие, равно как и коммюнотарность, о которой непрерывно твердил Бердяев в своих поздних текстах. Речь может скорее идти о примате коллективного над индивидуальным. С.Л. Франк в «Духовных основах общества» говорил о примате «мы» над «я». Для нас важна эта целостность, к которой я принадлежу, – моя семья, мой народ. Безусловно, единение повышается перед лицом опасности или угрозы. Пока жив народный дух, это срабатывает. У меня в Фейсбуке есть категория «друзей», которые постоянно подписывают какие-то обращения. В этом превращённом виде тоже выражается привычка воспринимать чужую боль за свою, повышенная доля социальной справедливости. Нельзя сказать, чтобы этот барометр справедливости работал у нас безошибочно. Нас очень легко обмануть. Мы не менее, а может быть, даже более внушаемы, чем люди Запада. Потому что у нас слаба культура рационального мышления. Мы практически отказались от философии в вузах. Даже в уроках по диамату был всеобуч населения базовым алгоритмам рационального мышления.
Сегодня мы переживаем невиданный кризис рациональности. Религия не имеет массового влияния, зато на её место с лёгкостью приходят всевозможные формы суеверия. Да и традиционные религии подаются в стиле «верую, ибо нелепо». В одном православном приходе человек с дипломом о высшем образовании отскочил от меня, поскольку я преподаю в МГУ, а «МГУ – рассадник дарвинизма». Степень нашей дремучести и невежества за последние тридцать лет значительно возросла, а вот особого повышения духовности что-то не наблюдается. Мы уронили, например, доверие к праву и правовым формам гражданской активности. Власть активно пользуется этим, для неё человек с высшим образованием уже представляет опасность как человек, способный думать. Поэтому срочно нужно понизить стандарт образования, сделать его популярным и массовым. Опыт с вынужденным карантином показал, что большинство граждан готовы пожертвовать общением, причём гораздо легче, чем пивной вечеринкой или отдыхом в Турции. Прогнозы на выходе из самоизоляции тревожат. Люди в больших городах не нуждаются в общении. Поэтому и о возрождении чего бы то ни было в наше скудное время говорить не приходится.
«Общинность – такое состояние, когда всем до всех есть дело».
Маргарита Иосифовна Воловикова, главный научный сотрудник Института психологии РАН, доктор психологических наук
– Считаете ли Вы, что общинные начала действительно являются (или являлись) чертой русского народа? Каким образом это можно подтвердить или опровергнуть?
– До революции Россия была многолюдной державой с преимущественно крестьянским населением (более 90 %). Сельская община служила естественной и удобной формой ведения хозяйства в наших условиях. Построенная по принципу большой семьи, она могла концентрировать усилия членов общины для решения многих вопросов: сбора урожая, осенних заготовок, выпаса скотины и т.п. Община не оставляла без поддержки немощных стариков, сирот, помогала погорельцам.
Замечательный этнограф Мария Михайловна Громыко приводит в своей книге «Русская деревня» найденные в архивах свидетельства постоянной заботы «общества» (как крестьяне называли общину) о благосостоянии всех, кого оно включало в себя (например, собрать приданое для невесты-сироты или сделать внушение молодому человеку за неподобающее поведение). Общинность – такое состояние, когда всем до всех есть дело, как принято относиться друг к другу в семье. Отчасти такое отношение сохранялось и в советские годы. Можно вспомнить рассказ Д.С. Лихачёва о том, как приехавшая в СССР филолог-русист из Франции спросила удивленно: «Почему пожилая женщина, отвечая мне, назвала меня „дочкой”? Она меня с кем-то перепутала?».
Для нас (пока) привычны обращения «дочка», «сынок», «мать», «брат»… Это остатки прежней общинности.
– Как Вам кажется, крестьянская община, долгое время существовавшая в нашем обществе, – это больше социальное явление или она имеет духовные корни?
– Крестьянская община – это большое социальное явление, которое имеет духовные корни. О духовных корнях говорит само название «крестьяне», то есть христиане. Александр Исаевич Солженицын когда-то заметил, что русские (их славянские предки) ощутили себя единым народом после крещения Руси. Причастившись Тела и Крови Спасителя, они стали братьями по крови, самыми близкими родственниками. Это глубокое внутреннее чувство единства с другими людьми, братское отношение к другим народам легло в основание русской нации.
«Крещение Руси». Фреска работы В. М. Васнецова в киевском Владимирском соборе.– Славянофилы отделяли общинность русского народа от западной солидарности. Насколько вы можете согласиться с этим утверждением?
– Славянофилы вообще сказали и написали многое из того, к чему неплохо было бы вернуться и о чём следовало бы подумать. Они искали прежде всего духовные основания тех или иных явлений общественной жизни и пришли к выводу, что водораздел проходит между православием, с одной стороны, папизмом и протестантизмом – с другой. А.С. Хомяков обосновал принцип соборности – «единство во множественности». Солидарность – объединение для решения каких-то общих целей, общих для какого-либо класса, партии, общественного движения. Понятие было лозунгом французской буржуазной революции. В настоящее время оно активно используется при необходимости продемонстрировать единство перед лицом какой-либо угрозы. Общинность – способ организации жизни, основанный на многовековых традициях. Это понятие намного шире, богаче и глубже, чем солидарность. Но последнее сейчас используется часто, а общинность почти забыта.
– Можем ли мы сейчас говорить о возрождении солидарности как качества русского народа и что может этому способствовать?
– Лучше говорить о зарождении или формовании солидарности, что связано с движением волонтёров, с развитием активности в социальных сетях. Но это больше всего касается молодёжи. Старшее поколение, которое пережило смену общественного строя, трудности 1990-х, вряд ли будет участвовать в возрождении солидарности, возможно, ещё и потому, что это слово использовалось в советский период для инициируемых сверху движений (в защиту… протест против….), а по этой большой части своей жизни у пожилых людей осталось много вопросов. Пожалуй, темой, которая могла бы объединить разные поколения русских (российских) людей, чтобы они могли выступить солидарно как единый народ, это защита Отечества. Но обычно это происходит при нападении внешнего врага, а от этой беды, как говорили раньше, «оборони нас Господь»! Пока же следует сосредоточить внимание на молодёжи. Будущее страны зависит от них.
