Понятно, что олимпиады (даже научные) – это спорт. Завоёванные медали тем удобны, что побуждают к гордости за Отечество по умолчанию. Они свидетельствуют о том, что интеллект в России не перевёлся, что на рекорды мы идти готовы и что ранний научный старт в стране – это норма. Но много о чём они не говорят: в частности, совсем не гарантируют своим обладателям научного успеха в будущем.
Не так давно известный физик-теоретик, внёсший вклад в открытие графена, ныне профессор Университета Радбауда Михаил Кацнельсон попытался проблематизировать феномен «раннего научного старта» в России. «Когда я начал преподавать и работать с аспирантами на Западе – в Швеции и потом в Нидерландах – я прошёл через некое потрясение, – признался учёный. – Приходит к тебе студент (или тебе дают студента и просят с ним позаниматься). И он, исходя из моего опыта советского и российского преподавателя, не знает ничего. Вообще ничего. Непонятно, как с таким работать. Отвечаешь – он не понимает. Ну, прочти такую-то главу в такой-то книжке, потом поговорим. Он приходит снова и опять задает вопросы. И опять, и опять. В конце концов работать с ним становится одним удовольствием, получаются хорошие (или даже отличные) статьи, диссертация по уровню не сопоставима с тем, что защищали лучшие из моих российских аспирантов (...). И так далее, и тому подобное. Мораль: в Европе расчёт на самообразование и на умение работать самостоятельно (или при минимальном руководстве преподавателя) при весьма скромном общеобязательном бэкграунде. У советских собственная гордость. Согласно которой в детском саду нужно уметь дифференцировать и интегрировать, в старших классах освоить алгебраическую геометрию и квантовые группы, в университете всё бросить и спиться (потому что скучно и всё давно известно) или сойти с ума и спрыгнуть насмерть с верхотуры. Или всё-таки окончить университет и попасть в рабство к очередному баю, который не то что в алгебраической геометрии не силён, но вообще ни в чём не силён, кроме собственного кошелька и собственных регалий, но зато уж эти два дела знает туго. Спасибо за внимание и, как любит говорить один френд, извините, кого обидел».
Профессор Университета Радбауда Михаил Кацнельсон. Фото: NWO Spinoza PrizeЭто оценочное суждение, между тем, остро отражает известный феномен: если молодые лица счастливых олимпиадников в стране встретить легко, то счастливые и состоявшиеся лица зрелых учёных уже легче встретить за её пределами. Где-то в середине образовательного процесса (той важной середине, где молодость-скорость переходит в зрелость-глубину) случается поломка. Как правило, её очень грубо называют «утеканием мозгов» за рубеж, замечая, таким образом, только внешние грани проблемы. По сути же, дело обстоит так, что «рано поумнеть» (повзрослеть) хорошо на родине, а «вовремя состояться» – в этих самых европах, которые не блещут олимпиадными медалями.
Указанное наблюдение, по всей видимости, имеет и вненаучные последствия: скажем, не раз доводилось слышать от российских 25-летних, что западные ровесники представляются им «инфантилами» (ещё не работают, ищут себя, не думают о семье, учатся и переучиваются и т.д.). То есть там, где наш человек «уже состоялся», европеец ещё только приноравливается – в расчёте на ту долгую и обстоятельную жизнь, на которую наш, по-видимому, рассчитывать не привык. Поэтому и появляются у нас не только олимпиадники – краса всему миру, но и 4-классники, сдавшие ЕГЭ и готовые поступать в МГУ. После учебки сразу в бой – известная советская классика, помноженная на опыт удивительно короткой продолжительности жизни в стране, отсутствие роста зарплат после 40 лет и горизонт планирования на год максимум.
Всё вышесказанное – только попытка поставить проблему. Олимпиадники есть – это факт, но что он говорит о нашей научной школе? Что, собственно, школа учит лучше вузов? Что система кружков, появившаяся благодаря подвижническим усилиям отдельных энтузиастов, пробивавших советские стандарты, реально работает? Что наши родители умеют вкладываться в своих детей? Что мы и правда сильны молодостью? Продолжение дискуссии здесь кажется вполне уместным.
А в завершение заметки – очень характерный рассказ о себе одного из замечательных победителей этого года, Давида Жеглова, взявшего золото на 32-й Международной биологической олимпиаде. Давид – недавний выпускник московской школы № 171, а сейчас студент биофака МГУ, с энтузиазмом газет прошлого века взирающий в будущее, уверенный в успехах советского образования (о другой стороне этого явления стоит почитать здесь и здесь) и по старинке читающий Стругацких. Но и он уже задаётся вопросом: где всё-таки состояться лучше – на родине или вовне, со своей историософией объясняя успехи западной науки. Весь портрет, как говорится, без купюр – для всё того же продолжения дискуссии.
Давид Жеглов. Фото: из личного архива Давида Жеглова.«Первые места на международных олимпиадах школьников традиционно занимают азиатские страны: Китай, Тайвань (например, в этом году на биологии они получили первое место, взяв по четыре золотые медали из тридцати), Япония и Корея. США тоже находится в топе, но их команда состоит в основном из азиатов. Конкуренцию им составляет Россия, и часто восточноевропейские страны довольно сильно выступают: Польша, Чехия, Болгария.
Я думаю, что эти успехи связаны с особенностями менталитета и языка. Азиатские языки очень сложные и требуют большой усидчивости в изучении: их дети привыкли к кропотливой, долгой, муторной работе. Ещё одна причина – численность населения: например, Китай – большая страна, отбор идёт из огромного количества ребят. Как и в России, впрочем. И язык у нас тоже сложный.
Но ещё, я думаю, что плюс России в том, что так или иначе мы – наследники советской системы образования. В Китае и во многих азиатских странах наверняка тоже оттуда много заимствовано. Я считаю, что это очень мощная и эффективная система. (Такая оценка Давидом генезиса современного образования не представляется странной. Это как раз тот случай, когда знания даются, развивается скорость оперирования материалом, но связи одного с другим ещё не до конца выстроены. В частности миф о советском образовании невероятно живуч и имеет своих исповедников как среди научной школы, так и среди обычных граждан - прим. ред.).
Во-первых, наше образование фундаментальное: оно основано на теоретических знаниях. Возможно, в дальнейшем для каких-то проектов практические навыки окажутся более важными, но для олимпиад это хорошо, так как там нужен широкий кругозор. Кроме того, такая система образования приучает к усидчивости, трудолюбию.
А самое важное – лучшее образование в России бесплатное. Работает множество кружков, которые создаются на базе университетов. Например, МГУ – это кладезь. Все кружки здесь бесплатные, и это приносит огромную пользу. Я, например, решив заниматься биологией, в 8-м классе пришёл в кружок на биофак, потом стал ездить на всероссийские олимпиады, в 11-м классе стал победителем всероса и таким образом попал в команду межнара. Есть еще “Сириус” – мощный образовательный центр в Сочи, куда собирают для подготовки ребят из всех регионов на разные программы. И это основная причина, как мне кажется, почему Россия в топе.
Команда школьников, победившая на олимпиаде. Фото: из личного архива Давида Жеглова.Мне всегда было интересно, как мир устроен. Всегда любил наблюдать за природой: за животными, за растениями. А потом втянулся в биологию и понял, как это всё на самом деле научно, классно. Родители у меня не имеют отношения к науке, свой путь я выбрал самостоятельно, но, конечно, они меня поддерживали.
Так как я стал в этом году победителем всероссийской олимпиады, то мог поступать без экзаменов: я выбрал биологический факультет МГУ. На мой взгляд, это в России лучшее учреждением, где могут научить биологии. После биофака можно быть исследователем – учёным, который будет заниматься своей научной работой, получать финансирование за счёт грантов. Можно стать преподавателем – остаться на биофаке или преподавать школьникам. Можно стать практическим специалистом, научным консультантом в компании. Или создать свою компанию – биофармацевтическую, как, например, выпускник биофака открыл компанию Genotek, которая занимается генетическими тестами. После биофака можно заниматься чем угодно.
В России огромное количество НИИ с прекрасными работами, учёными мирового уровня, которые входят в европейские советы по разным дисциплинам, есть научные школы, которые ценятся во всём мире.
Так что пока планирую остаться здесь, но, конечно, если будет какая-то очень интересная работа, а лаборатория, которая занимается этой темой, только за рубежом, или профессор очень классный, то могу и уехать.
Сейчас самая сильная биология в Америке: там самое большое количество нобелевских лауреатов. Это очевидный гегемон академической науки. Это произошло после Второй мировой войны, когда из Европы уехали учёные, спасаясь от нацистского режима. И все американские достижения науки сейчас – это в основном достижения школ, которые построили великие учёные Европы в XX веке.
На биофаке со второго курса распределяют на кафедры. Пока я присмотрел себе две: пойду либо на микробиологию, либо на физиологию человека и животных. Мне интересно физиологией мозга заниматься, его развитием.
На олимпиаде были, кстати, вопросы про коронавирус. Сам по себе он интересная штука, я почитал статьи некоторые, а сейчас я уже могу с научной точки зрения на это смотреть, теоретическая база есть. Мне интересно, как он устроен, а всё остальное – вопросы политики, а не биологии. Я абсолютно аполитичен – не интересуюсь совсем. И друзья мои тоже, они у меня все в основном со всеросов.
Участники Международной олимпиады по биологии. Фото: ibo-info.orgЯ занимаюсь немного спортом: бегаю, хожу в спортзал. Смотрю сериалы, люблю триллеры и научную фантастику. Нравится красивая картинка.
Слушаю в основном русский рок 1990-х годов, “Кино”, ДДТ. Я фанат, мне нравится.
Кроме книг по биологии, читаю русскую классику. Достоевского люблю. Но больше всего фантастику. Недавно, например, зачитывался Стругацкими – циклом “Полдень”. Мне нравится, что у них не просто тупая фантастика, они поднимают интересные философские проблемы, социальные. Я считаю, что это очень красиво, это искусство. У Станислава Лема тоже очень красивые книги. Начал учить немецкий. Это язык науки, как английский, как китайский, как и русский.
Победы на олимпиадах, как мне кажется, это больше из области трудолюбия и усердия. Но это не цель сама по себе. Мне была интересна биология – я начал участвовать в олимпиадах, стало получаться. Потом, конечно, амбиции появились: когда я узнал, что такое межнар, мне стало интересно.
Сейчас олимпиады школьников – это ресурс, это двигатель. С ЕГЭ поступать очень сложно, это кот в мешке, а победа на олимпиаде – это способ поступления на хорошие специальности. Но всё равно олимпиадники должны любить предмет, интересоваться им. Человек, который не любит биологию, не будет так сильно заморачиваться, чтобы победить. Я люблю учиться. Мне это интересно, мне кажется, я научный человек. При этом я совершенно обычный парень».
