Фото: Зыков Кирилл / АГН "Москва"
Воспитательные усилия образовательного ведомства или (разницы нет) образовательных ведомств РФ – материя скучная и предсказуемая. Тем не менее имеет смысл не упускать из виду основных идеологических линий, вдоль которых она выстраивается. Эти линии – преимущественная любовь к СССР и советской эпохе и мародёрское отношение к досоветскому прошлому – принципиальны и поменяться не могут равным образом как и тот факт, что московская Русь будет пользоваться большим признанием, нежели Российская Империя. Советские люди вполне в состоянии любить Ивана Грозного, отчего же нет? Но уже Пётр с его ненавистью к ориентальному деспотизму и любовью к наукам и просвещению в их сознании уместиться не сможет; если они и примут его со знаком плюс, это может осуществиться лишь ценой значительных исторических искажений. Разумеется, не только Пётр I.
I. Странная компания
Сравнительно недавно достоянием общественности стали методические разработки для «Разговоров о главном» со старшеклассниками. Они вызывают некоторое недоумение: для современной пропаганды, школьной или внешкольной, Г. К. Жуков и А. Н. Толстой являются вполне адекватными фигурами, они не вызывают никаких вопросов, но как в этой компании оказался Н. М. Карамзин? И как он оказался представлен не только весьма значимой статьей, но и столь же невинными строчками? «Надобно видеть двух единоземцев, которые в чужой земле находят друг друга: с каким удовольствием они обнимаются и спешат изливать душу в искренних разговорах! Они видятся в первый раз, но уже знакомы и дружны, утверждая личную связь свою какими-нибудь общими связями отечества!»
Портрет Н. М. Карамзина кисти В. А. Тропинина. Фото: Государственная Третьяковская галереяНа последний вопрос ответить, пожалуй, проще всего. Эти слова – едва ли не первые в статье; по-видимому, мотив их выбора – банальная лень и нежелание читать дальше. Это тоже вполне естественно, поскольку если человеку нравятся мемуары Г. К. Жукова или процитированный рассказ А. Н. Толстого, то ему, очевидно, будет трудно читать карамзинскую прозу. Иначе как объяснить, что школьников познакомят с совершенно утратившими актуальность соображениями о том, как приятно встретить соотечественника за границей, но не с гениальной и глубокомысленной репликой – «Мы никогда не будем умны чужим умом и славны чужою славою»? Именно эти слова, как никакие другие, способны к тому, чтобы у человека началась некая внутренняя работа – появилось стремление чем-то быть в действительности. Для современного государства, для которого предметом стремления является видимость, а не сущность, эта мысль не слишком ко двору, но слова вполне смогли бы смародёрить.
Нам, однако же, имеет смысл вспомнить, в чём заключалась патриотическая идеология Российской Империи до Карамзина и в его эпоху – и сравнить с тем, что имело место в последнее столетие. Для этого обратимся к ключевому тексту, который её формирует и формулирует, – к речи Петра I перед Полтавской битвой.
II. Полтавское поле
«Ведало бы российское воинство, что оной час пришел, который всего Отечества состояние положил на руках их, или пропасть весьма, или в лучший вид отродиться России, и не помышляли бы вооружённых и поставленных себя быти за Петра, но за государство, Петру врученное, за род свой, за народ всероссийский, который доселе их же оружием стоял, а ныне крайнего уже фортуны определения от оных же ожидает; нижè бы их смущала слава неприятеля яко непобедимого, которую ложну быти неоднократно сами ж они показали уже. Едино бы сие имели в оной акции пред очима, что сам Бог и правда воюет с нами, о чём уже на многих военных действиях засвидетельствовал им помощию своею сильный в бранех Господь на того единаго смотрели бы, а о Петре ведали бы известно, что ему житие свое не дорого, только бы жила Россия и российское благочестие, слава и благосостояние».
Картина Луи Каравака "Полтавская Битва". Фото: Государственный ЭрмитажРечь полководца перед битвой – сложная историческая проблема. Фукидид вкладывал в уста своим героям не сохранившиеся протоколы, а то, что данные лица могли бы сказать в данных условиях. Кроме того, Пётр – если он и произносил что-либо в тот памятный день – не читал свою речь по бумажке. Если бы я занимался этой проблемой как филолог, моей исходной версией было бы то, что речи не существовало. Но это не имеет никакого значения. Я выбрал речь в версии Феофана Прокоповича – он был ответственным за государственную идеологию при Петре, и значимость этого текста как идеологического манифеста никак не зависит от обстоятельств произнесения. И здесь есть несколько моментов, привлекающих внимание.
Первое: человек (подданный) и государство – сущности, несводимые друг к другу и самостоятельные. Подданный может быть призван к тому, чтобы положить свою жизнь за государство, но и оно не может иметь никаких целей, нежели его благосостояние (еще лучше подчеркивает это другой вариант речи, я приведу его, как иллюстрацию того, что слово «благосостояние» относится не только к самому государству, но прежде всего именно к его населению: «только бы жила Россия в блаженстве и славе, для благосостояния вашего»). Отмечу также, что слово «благосостояние» в языке XVIII в. означало примерно то же самое, что и в современном, и затрагивало прежде всего жизнь материальную. Благосостояние здесь – материальный достаток подданных, и оно – одна из трёх ценностей: религии, земной славы и земного богатства.
Второе: глава государства не является высшей и самостоятельной ценностью. На него возложены задачи достижения того, что государство и подданные считают своими главными ценностями. Независимо от того, были сказаны эти слова или другие, или Пётр вовсе ничего не говорил, – в этой битве он поставил на кон и свою жизнь, подтвердив искренность и справедливость этих мыслей. И, разумеется, в упомянутой статье Карамзин опирается на эту двойственность, высказывает похожие мысли: «Самая лучшая философия есть та, которая основывает должности человека на его счастии. Она скажет нам, что мы должны любить пользу отечества, ибо с нею неразрывна наша собственная; что его просвещение окружает нас самих многими удовольствиями в жизни; что его тишина и добродетели служат щитом семейственных наслаждений; что слава его есть наша слава; и если оскорбительно человеку называться сыном презренного отца, то не менее оскорбительно и гражданину называться сыном презренного отечества. Таким образом, любовь к собственному благу производит в нас любовь к отечеству, а личное самолюбие – гордость народную, которая служит опорою патриотизма».
III. Наследники Петра
В мою задачу сейчас не входит рассмотрение истории этой идеологемы. Приведу только один пример из похвалы Екатерине в поэме М. М. Хераскова «Россиада»:
Первая страница первого издания «Россиады». Фото: rusbibliophile.ruДать подданным покой, лишается покою,
И щедрости лиет на всех людей рекою.
Учися царствовать, учися ты у Ней;
Будь подданных отцем и жизни их жалей!
… Российски корабли через Босфор летят,
Юг, запад и восток, весь север богатят.
Увеселят Её не лавры, не оливы,
То сердце усладит, что люди с Ней щастливы;
Утешит страждущих, нещастных оживит,
Победой возгремев, щедротой удивит;
Возвысит разумы, Она исправит нравы,
Достигнет мудростью бессмертной в мире славы!
Отметим и принципиальное миролюбие русской поэзии, претендующее (и не без оснований) на то, чтобы формулировать официальную идеологию Империи.
М. В. Ломоносов:
Молчите, пламенные звуки,
И колебать престаньте свет;
Здесь в мире расширять науки
Изволила Елисавет.
М. М. Херасков:
Богиня! царствуя сердцами,
Ты свету чувствовать дала,
Что Ты лавровыми венцами
Утешить мыслей не могла;
Своей внимая славы звуки,
Ты к небу простирала руки,
Да бранная гроза минёт;
Полна ко подданным любови,
Едину каплю оных крови
Ценила выше всех побед.
Как в лаврах Слава прилетала
К Тебе с Дунайских берегов,
Ты скорбь и раны изсчитала
Твоих торжественных полков;
«На что победы Мне? вещала —
Я в право царства не вмещала
Нещастья никаких людей…»
Г. Р. Державин:
Война, как северно сиянье,
Лишь удивляет чернь одну:
Как светлой радуги блистанье,
Всяк мудрый любит тишину.
Когда Александр I пришел к власти, Н. М. Карамзин в послании «Его императорскому величеству Александру I, самодержцу всероссийскому, на восшествие его на престол» сформулировал для него положительную политическую программу:
Сколь жребий твой, монарх, отличен!
Предел добра неограничен;
Ты можешь всё — ещё ты млад!
… Монарх! довольно лавров славы,
Довольно ужасов войны!
Бразды Российския державы
Тебе для счастья вручены.
Ты будешь гением покоя;
В тебе увидим мы героя
Дел мирных, правоты святой.
Возьми не меч — весы Фемиды,
И бедный, не страшась обиды,
Найдешь без злата век златой.
Карамзин предлагает молодому царю упорядочить законы, подавать с престола пример добродетели, не слушать льстецов. Это сумма обязанностей власти, на которую подданные должны будут ответить лояльностью, в которой (прямо Карамзин об этом не пишет, но все это знают, и в начале послания слова о весне намекают на это) они отказали только что уничтоженному тирану.
IV. Авраам этого не делал
Советская реальность совершенно иная. СССР не был государством; это квазигосударственное образование, чья цель – самоубийство человечества в планетарном масштабе, осуществленное путём подрыва всего, что привязывает человека к жизни, – веры, семьи, собственности, права принятия решений о том, как жить. У того, что не является государством, никаких государственных интересов быть не может. Самый яркий пример – война на уничтожение с собственным крестьянством, которая подорвала военный потенциал (ещё римляне знали, что лучший солдат – мелкий земельный собственник, на нашем языке – «справный мужик»), экономический потенциал (формы, когда государство богатеет за счёт хиреющего народа, уступают по эффективности формам, когда государственное богатство основано на народном), нравственный потенциал… Правда, пока социализм не овладел всем земным шаром, приходится притворяться, применять государственные формы… (Правильное понимание СССР будет заключаться в рассмотрении его как продукта воплощения социалистических принципов и противоборствующих им интересов выживания.) Собственный же интерес этого псевдогосударства заключается всегда в том, чтобы сделать населению какую-нибудь пакость, а лучше несколько. Например, наклепать побольше пушек и отказаться от производства масла (даже и под конец своего существования СССР напоминал пустой сарай с огромным замком). Внешняя политика заключалась в том, чтобы распространять по миру свою пагубную модель и тратить на это бесконечные ресурсы, плодя нахлебников и врагов. С одной стороны, интересы самосохранения требовали мимикрии, «заботы о народе», с другой – принципами не поступались, общее самоубийство продолжало быть желательным.
Современная РФ – ни в коей мере не социалистическое государство. От души Советского Союза она отказалась, и наш политический и экономический строй – развитой феодализм (с элементами капитализма), а не развитой социализм, и это гораздо лучше для подданных. Но она – в лице правящих кругов и значительной доли населения – питает пристрастие к внешним признакам СССР, вполне бессмысленным без сохранения его души. Это пристрастие сказывается в лозунге «Можем повторить!» И вот иногда получается так, что повторенная внешность доминирует над неясной и расплывчатой сутью: с государственными интересами получилось именно так. Правящая элита помнит, что интерес, который она принимает за государственный, требует делать населению как можно больше пакостей, но цель ускользает от её сознания, и эти пакости превращаются в самодовлеющие, в искусство для искусства. Есть, конечно, неосознанная цель – отрицательный отбор…
«Сказали Ему в ответ: отец наш есть Авраам. Иисус сказал им: если бы вы были дети Авраама, то дела Авраамовы делали бы. А теперь ищете убить Меня, Человека, сказавшего вам истину, которую слышал от Бога: Авраам этого не делал» (Ин. 8, 39–40). О Карамзине можно сказать ровно то же самое: он этого не делал, не призывал к этому и не имел этого в виду. Его идеология не имеет ничего общего с официальной и неофициальной идеологией РФ. Равным образом, как его (и всего тогдашнего русского общества) представления о патриотизме.
