Это совершенно нормальная человеческая реакция. Когда кто-то свой милый мизинчик на нежной ножке, выходя из комнаты, с размаху вколачивает в комод, часто виноват комод. Найти виноватого – это доля секунды. На эмоциях, в аффекте от болевого шока мы можем даже приложить по нему рукой, травмируясь ещё больше. Те, у кого с выдержкой получше, избегают таких нелепостей, но много ли таких?
Однажды я видел ситуацию ещё интереснее. В магазин зашла молодая женщина с ребёнком. Карапуз был самонаводящийся, и довольно быстро он въехал куполом в прилавок. Искры, писк и женские причитания. И тут же мамаша, успокаивая своего дитятку, предложила ему поругать мебель и, может быть, даже стукнуть по ней. Если бы витрина могла зажмуриться, она обязательно бы тогда это сделала. Но карапет не унимался.
Тогда супермать достала второй козырь и объявила сыну, что если он сейчас не успокоится, то… что же вы думали? Прилавок даст ему сдачи? Смуглый китаец съест летучую мышь, и весь мир припухнет от пандемии? Или прилетят инопланетяне? Нет-нет-нет. Наша угроза должна быть самой страшной:
«Если. Ты. Сейчас. Не. Замолчишь. Я. Позову. Дядю-полицейского. И. Он. Тебя! Заберёт!!!»
Скорее всего, где-то у входа в магазин уже приготовилась штурмовая группа полиции, но я не выдержал и вмешался:
– Простите, но зачем вы обманываете ребёнка?
– Что?
– Во-первых, прилавок ни в чём не виноват. Мальчик сам в него запарковался. А во-вторых, вы правда хотите, чтобы люди с детства без всякого на то основания боялись жандармов?
Сразу скажу, что я редко выступаю с такими речами и в тот момент потерпел фиаско. Мамаша не стала со мной спорить, она зацепила за варежку своего кровинушку и вышла из магазина сквозь расступившихся омоновцев, грозно зыркавших из-под масок на малыша.
К чему я это рассказываю?
Недавно у нас в «Столе» вышла колонка прекрасной Марины Ярдаевой о том, что конформизм – это не плохо, это скорее способ выжить в условиях, когда все нагнетают чувство вины и ответственности.
Кажется, всё так и есть, и что-то мягкое внутри полностью согласно – без компромиссов никуда!
Но где же граница между понятиями «жить» и «выживать»? То есть поступать по принципам или соглашаться на чужие правила, которые твои принципы могут подвинуть.
Меж тем как правила или закон нам даны по нашей слабости. Это нужно, чтобы мы: а) видели направление пути, некие указательные знаки; б) для того чтобы мы делали выбор тогда, когда делать его не хотим; в) знали цену своим принципам.
Жить в свободе – это следовать пути и делать выбор самостоятельно. А если мы так не можем или не хотим, приходится жить по нужде.
Это подобно тому, как изжить из себя работу и перейти к свободному труду. Я говорю не о том, чтобы сдавать квартиры в Москве или заниматься бесконечным стартаперством, но работать в поле своего призвания, а не плодить пустоту в течение 50 лет жизни по 8 часов в сутки 5 дней в неделю, даже если тебе за это хорошо платят.
Так вот, если рассматривать вопрос о границе между своими принципами и чужими правилами в плоскости этики, то ничего больше «золотого правила» за всю историю человечества не найдено. Будешь поступать с другими так, как ты хотел бы, чтобы поступали с тобой, и это станет твоей оптимальной траекторией. Да, эти «другие» совсем не обязательно будут поступать с тобой так же. Но дело не в них, а в том, как самому поле перейти.
Следуя этому принципу, всю жизнь придётся вставать перед выбором и отвечать на вопросы: «Сколько можно?»; «Почему я?»; «В конце концов, тварь ли я дрожащая или кроме обязанностей у меня есть ещё и права?» Люди, которые смогли ответить, вызывают уважение. Они становятся нравственными ориентирами. И во всех случаях это путь жертвенный, трудный. И это ключевой момент.
Фото: Alex Motoc/UnsplashВедь дело даже не в том, какой след каждый из нас оставит в истории. А в том, кем мы хотим прожить свою жизнь: собой настоящим или наполнителем чьей-то чужой судьбы? Поэтому и возникают принципы. Отсюда и границы, за которые я не готов переступать, чтобы не потерять себя.
Сложность этого рассуждения состоит в том, что для одних потерять себя – это умереть, для других – это предать друзей, соратников или собственные идеалы. Иногда это совпадает, а иногда нет. Больше того, иным героям и даже святым не нужно было бы погибать или садиться в тюрьму раньше времени, всем было бы лучше.
Отчасти перед похожей дилеммой встали сейчас те, что решаются на то, чтобы уехать из России, или на то, чтобы остаться во что бы то ни стало. В чём больше чести? Каковы мои ценности? Может быть, не хотелось бы отвечать на эти вопросы под давлением обстоятельств, но и раньше ведь не хотелось, а теперь приходится.
Это неприятно, но история – как поликлиника: если не помог терапевт, то хирургу придётся взять в руки скальпель. Путь конформизма предполагает, что можно ещё потянуть время, помолчать об этом даже с самим собой. А надо ли?
Вот сейчас Волгоград временно переименовали в Сталинград, а в Мелитополе улицам вернули советские имена. Я не пойду на митинг возражать, но никто не заставит меня променять Ярослава Мудрого на Розу Люксембург. И только потому, что я русский человек. И ведь это не просто национальная гордость, это вопрос этики, русской души и сопряжения со своей страной на глубине её истории.
Мне невозможно согласиться, чтобы Соборная площадь стала площадью Революции, потому что мы видели, что на этом повороте 105 лет назад случилось с церковью и страной. Вера – это фундаментальная ценность, которую чиновники положили на полочку с самым главным. Но эти же государственные мужи с лёгкостью отдадут собор за революцию. Почему так?
Да потому что транспарант с ценностями есть, а сами ценности ещё поискать надо. Чувства верующих государевы слуги защищают, а сами веры не имеют, об этом свидетельствуют их дела. Потому и при советском флаге, и про российском триколоре им будет хорошо. И там, и тут они прекрасно уживутся, будут выступать за процветание страны, давать сдачи комоду и грозить детям полицейскими.
Но будущее не за силой приспособленчества, носители этого качества всегда будут фоном истории, и даже не за судом с поиском виноватых, как это случилось в Нюрнберге, а за ответственностью тех, кто различает русское и советское, ценное и дешёвое, традиционное и внешнее.
Взять на себя вину тяжело и не всегда нужно. Она предполагает, что есть обвинитель, суд и будет вердикт.
По пути ответственности идут свободные люди с чувством внутреннего долженствования, а не внешнего долга. Про таких в Евангелии от Иоанна говорится, что «они на суд не приходят».
