Часть 1 читайте тут.
Киево-Могилянская академия
На Западной Руси XVII века не хватало православных учебных заведений. Люди, желавшие получить гуманитарное образование, нередко должны были ехать в Европу. Не только в Краков, но нередко и в Италию, Францию, Германию. Там они переходили в католицизм или лютеранство, получали образование и возвращались на родину, где снова крестились в православие. Другие обучались в иезуитских коллегиях, где давалось неплохое по тем временам образование. Некоторые оставались на западе. Так, некто Юрий из Дрогобыча ещё в XV веке первым из уроженцев Руси получил докторскую степень и некоторое время занимал пост ректора Болонского университета.
В 1630-е годы новый Киевский митрополит Пётр Могила объединил уже существовавшую в Киеве Братскую школу (славяно-эллинскую) с созданной им в Киево-Печерской лавре гимназией (латинской). Так был учреждён знаменитый Киевский коллегиум (коллегия), позднее Киевская (или Киево-Могилянская) академия. Настоящий православный университет. Преподавание было организовано по образцу иезуитских коллегий, обучали на латыни. На латыни (реже на польском) вели диспуты с униатами и католиками. Читали Фому Аквинского и латинские переводы Аристотеля. На латыни сочиняли стихи. Профессор коллегиума, а позднее архимандрит Киево-Печерской лавры Иннокентий Гизель читал курс под названием «Opus totius philosophiae» («Сочинение о всей философии»).
Пётр Могила. Фото: общественное достояниеВсё это дало основанию нашему знаменитому историку церкви о. Георгию Флоровскому дать киевскому митрополиту такую оценку: «Могила и его сподвижники были откровенными и решительными западниками. <…> У него было много друзей, – это было новое поколение, прошедшее западную школу, для которого именно Запад, а не Восток был своим. И были поводы подозревать, что это западничество есть своеобразное униатство, скрытый романизм».
Пожалуй, это очень суровая оценка. Пётр Могила жил во времена острейшей этно-религиозной борьбы. Он занимал пост, требовавший искусства политика и дипломата. Верный подданный польского короля Владислава, он сумел добиться многих уступок для православного населения. Но не забывал митрополит поддерживать дружественные связи и с соседним Русским царством. При митрополите Петре Могиле начались первые раскопки на месте Десятинной церкви, разрушенной ещё при монгольском нашествии. Тогда же были обретены мощи святого равноапостольного князя Владимира. Митрополит Киевский отправил царю московскому частицу этих мощей. Поступок более чем знаковый. Пётр Могила немного не дожил до восстания Хмельницкого, но как будто предвидел поворот в исторической судьбе своей паствы (сам он был, кстати, не русином, а, видимо, молдаванином, сыном молдавского господаря).
Латынь для элиты и для народа
Введённое Петром Могилой латинское образование и дальнейшее распространение (начавшееся ещё в XVI веке) латинской схоластики в православных учебных заведениях неоднозначно. С научной точки зрения, это был уже вчерашний, если не позавчерашний день. Эпоха Бэкона и Декарта, Галилея и Кеплера слабо отразилась на консервативном преподавании. Что было новинкой в Киеве, то давно устарело в Париже или Оксфорде. С другой стороны, латынь оставалась международным языком науки, и её знание как раз открывало путь не только к «Сумме теологии» Фомы Аквинского, но и к сочинениям Декарта и Спинозы. Так что образование, которое давали в Киеве, было достаточно современным для Восточной Европы. Не зря русские бояре Григорий Ромодановский и Пётр Шереметев отправляли туда учиться своих сыновей. А для военно-политической элиты Войска Запорожского обучение в Киево-Могилянской коллегии/коллегиуме/академии стало нормой. Там учились почти все гетманы – от Ивана Выговского до Даниила Апостола (Богдан Хмельницкий, видимо, учился в иезуитской коллегии Львова). Там же учился и знаменитый Иван Мазепа, который цитировал Овидия и Горация по памяти и, если верить французскому дипломату Жану Болюзу, «блестящим знанием этого языка мог соперничать с лучшими нашими отцами-иезуитами». Именно на латыни Мазепа общался со шведским королём Карлом XII. Тот сначала холодно отнёсся к изменнику Мазепе. Но умный и лукавый гетман произнёс перед королём по-латыни такую речь, что понравился Карлу. Тот оценил и остроумие, и учёность своего нового союзника. Хорошо знал латынь и соратник Мазепы Пилип (Филипп) Орлик, генеральный писарь Войска Запорожского. Помимо латинского Орлик владел ещё девятью иностранными языками. Орлик учился в иезуитской коллегии города Вильно, а продолжил образование в Киево-Могилянской академии (в то время ещё коллегии).
Иван Мазепа. Фото: Днепропетровский художественный музейЛатинское образование не ограничилось Киевом и Львовом. Оно всё более распространялось и по Левобережной Украине. В начале XVIII века в Харькове открыли коллегиум, где латынь одно время будет преподавать Григорий Сковорода, первый самобытный философ всего восточнославянского мира. «Нигде я не слыхал такого сладкого произношения латинского наречия, как в устах малороссиян», – написал князь И.М. Долгорукий в Харькове в 1810 году. Латынь преподавали в и семинариях Полтавы и Переяслава.
Люди, занимавшие сколько-нибудь значительные должности в гетманской канцелярии или даже в канцеляриях полков и сотен, владели латинским. Афанасий Гоголь-Яновский, дед Н.В. Гоголя, служивший в канцелярии Миргородского полка, знал латынь, а кроме неё еще греческий, польский, немецкий. Он был выпускником Киево-Могилянской академии. Александр Безбородко, правитель канцелярии малороссийского генерал-губернатора, конечно, не мог обойтись без латинского. Позже он освоит ещё несколько европейских языков и станет канцлером Российской империи, возглавляя русскую внешнюю политику при Екатерине Великой и начале правления Павла I. Антон Головатый, фактический организатор Черноморского кубанского казачьего войска и последний войсковой атаман, избранный козацкой радой (а не назначенный начальством), тоже знал латынь. Он учился в Киево-Могилянской академии, хотя курса не окончил, потому что уехал на Запорожскую Сечь.
Латынь даже проникла в народную среду. Многочисленные студенты-недоучки, становившиеся «мандроваными» (бродячими) дьяками, невольно распространяли знания среди козаков и крестьян. Даже водку в Малороссии одно время называли «оковитой», что было искажённым «aqua vitae» («живительная вода, или вода жизни»). Князь Цертелев, первый собиратель украинского фольклора, записал слова народной песни, где упоминается «оковитая»:
Благослови мене, батьку, оковитой напиться.
Я зарекаюсь с бусурманами ще лучче побиться.
– Не велю я тобе, сыну, оковитой напивати
Да идти с бусурманами на долину гуляти...
В программу изучения латыни обычно входило заучивание фрагментов «Энеиды», эпической поэмы Вергилия. Даже Евгений Онегин помнил, «хоть не без греха, // Из Энеиды два стиха». Весёлые ученики в Германии, Франции, России сочиняли на «Энеиду» пародии. В конце XVIII века кавалерийский офицер из Полтавы Иван Котляревский написал свою пародию, свою «Энеиду». Эней, Юнона, Венера заговорили на языке полтавских селян, Зевс пил сивуху и закусывал оселедцем (селёдкой), а троянцы, спутники пана Энея, учили латынь.
Иван Котляревский. Фото: Леонтий КаштелянчукЗа тиждень так лацину взнали,
Що вже с Енеэм розмовляли
I говорили все на «ус»:
Енея звали Енеусом,
Уже не паном – домiнусом,
Себе ж то звали – троянус.
Ни сам Котляревский, ни его первые читатели не могли предположить, что с этой весёлой книги начнётся новая глава истории.
