Один из самых распространённых советских мифов гласит, что «при Сталине порядок был». Дескать, да – стреляли и «врагов народа», и невиновных, но зато карательно-репрессивной машины боялись все. Стоило написать в Кремль, как все партийные бонзы тут же становились прямо-таки шёлковыми «слугами народа». Поэтому в сталинское время не было ни такого расцвета коррупции, как сейчас, ни казнокрадства, ни обычной преступности.
Так вот, граждане, всё это, мягко говоря, неправда. Советский непобедимый бардак царил и в сталинское время, и никакие репрессии и массовые расстрелы не могли победить коррупции и казнокрадства – причём угроза террора, как это ни странно, стимулировала к совершению ещё больших преступлений. Если завтра так и так могут арестовать и расстрелять ни за что, так зачем соблюдать законы и беречь это самое «народное добро»?!
Поэтому в год 70-летия смерти Сталина мы решили запустить серию публикаций о самых грандиозных преступлениях, опровергающих миф о «сталинском порядке».
И первый наш герой – уголовник и аферист, выдававший себя за военного корреспондента и даже обманом ставший Героем Советского Союза.
* * *
Март 1940 года. В кабинете главного редактора «Комсомольской правды» Бориса Буркова раздался звонок. Как сообщила секретарь, звонили с Лубянки.
– Борис Сергеевич? – осведомился голос с заметным кавказским акцентом, от которого морозец страха сам собой пошёл по коже.
– Это Саркисов вас беспокоит, помощник Лаврентия Павловича Берии.
– Да-да, слушаю вас, – Бурков поспешно вскочил с кресла.
– Звоню поздравить вас! Какого красавца воспитали, такого молодца! Вах! Джигита! Это же надо столько финских бандитов убил и в плен взял!
– Это вы о Вале Пургине? – догадался Бурков.
–- Конечно, я и говорю: настоящий герой! Вот что, вы там не затягивайте с документами, пишите скорее представление на награждение его орденом Героя Советского Союза! Скоро в Кремле будет приём в честь 70-летия со дня рождения нашего дорогого товарища Владимира Ильича Ленина, и товарищ Берия, и даже сам товарищ Сталин хочет лично познакомиться с нашим героем!
– Да-да, конечно!
– Слышите меня? Сам Иосиф Виссарионович в курсе дела!
Ну раз сам товарищ Сталин в курсе, какие могут быть вопросы? В тот же день Борис Бурков от имени редакции «Комсомолки» подписал представление о награждении военного корреспондента газеты Валентина Пургина орденом Героя Советского Союза – за мужество и героизм, проявленные на передовой войны с белофиннами.
Борис Сергеевич и не догадывался, что вместо товарища Саркисова ему звонил сам «герой» Валентин Пургин. Но ещё большим сюрпризом для редактора стало бы то, что никакого военкора Пургина в природе вообще не существовало.
Под его именем действовал дважды судимый уголовник и аферист Владимир Голубенко: он стал единственным в истории мошенником, кому удалось обманом получить высшую государственную награду СССР – «Золотую Звезду» Героя Советского Союза.
* * *
О ранних годах самого «героического» советского мошенника Владимира Голубенко известно немногое – вернее, только то, что он сам рассказывал о себе. Но вот отделить в этих россказнях правду от вымысла порой совершенно невозможно.
Итак, Голубенко родился в 1914 году в обычной рабочей семье. По одним данным, на Урале, по другим – на Дальнем Востоке. Отец погиб, когда Владимир был ещё ребёнком, и сына воспитывала мать.
Также известно, что Голубенко окончил только пять классов обычной школы. Но затем он бросил учиться и попал в дурную компанию – подручным к некоему криминальному авторитету Владивостока по кличке Сапфир, который промышлял кражами из ювелирных магазинов. Вскоре всю банду накрыли, Голубенко светил солидный тюремный срок, но его как подростка с пролетарским происхождением освободили досрочно.
Второй раз его взяли уже в 1935 году – за подделку государственных бумаг и мошенничество. На сей раз разжалобить судей рассказом о своём трудном пролетарском детстве не получилось, и Голубенко получил пять лет лагерей.
Рецидивиста отправили на «перековку» в Дмитровский исправительно-трудовой лагерь – тогда это было крупнейшее лагерное объединение в составе ОГПУ-НКВД, которое было создано для строительства Канала Москва–Волга. Также зэки Дмитровлага строили и сотни зданий по всей столице. И вся советская печать взахлёб писала о том, как в трудовых лагерях вчерашние уголовники перековываются в сознательных советских граждан.
Дмитровский исправительно-трудовой лагерь. Фото: общественное достояниеИ Голубенко тоже решил «перековываться». Дело в том, что передовикам производства, особенно из «социально близких элементов населения», то бишь «перековавшимся» уголовникам, разрешалась самостоятельное и бесконвойное передвижение между различными строительными объектами и десятками лагпунктов Дмитровлага, разбросанными по всей Москве. Потому что никаких конвойных войск на этот самый большой лагерь ГУЛАГа не напасёшься.
И Голубенко, добившись права на бесконвойные поездки, решил сбежать. Он просто доехал до Курского вокзала и, обманув проводника, сел в пассажирский поезд. Далее он украл у случайного попутчика паспорт на имя Валентина Петровича Пургина и сошёл на ближайшей станции.
Так Владимир Голубенко обзавёлся новым именем и решил начать строить жизнь заново.
* * *
Многие «нормальные воры», которым удалось бежать из лагеря, просто затаились бы и жили в глуши тише воды ниже травы, но Голубенко хотелось иного. Ещё в лагере в Москве он убедился, какой силой обладали репортёры советских газет – перед ними, казалось, открывались все двери, и даже суровое лагерное начальство боялось попасть «на карандаш» какого-нибудь борзописца, ведь все знали, что партийные газеты читают в Кремле.
Поэтому Голубенко-Пургин решил стать журналистом.
Первым делом он перебрался в Свердловск – один из крупнейших промышленных и транспортных узлов в России, где постоянно крутились сотни и тысячи новых людей. И на нового «молодого специалиста», прибывшего строить новую жизнь, никто бы не обратил большого внимания.
Итак, подделав аттестат об окончании средней школы и справку об окончании Военно-транспортной академии в Москве, Голубенко поступил на работу как корреспондент в газету железнодорожников «Путёвка».
Поработав всего полгода и освоив азы профессии, Голубенко решил отправиться покорять Москву. Он устроился в газету «Гудок» – весьма известное в те годы издание, с которым сотрудничали Булгаков, Ильф, Петров, Катаев, Зощенко.
Также мошенник забрал в Москву свою мать. Он подделал её трудовую книжку и снабдил фальшивыми рекомендациями, причём для качественных подделок Голубенко нанимал гравера – «профи» из бывших уголовников. которому щедро платил за заказы. Каждая бумажка была изготовлена качественно и с вниманием к техническим деталям. Например, листы были потрёпанными, словно много лет пылились в архиве.
Благодаря фальшивым письмам от руководителей Свердловского обкома партии Голубенко устроил свою мать ночной уборщицей в помещение Президиума Верховного Совета СССР. Это была многоходовая операция. Женщина убирала и кабинет всесоюзного старосты Михаила Калинина, где в свободном доступе хранились советские ордена и наградные книжки. И женщина украла для сына несколько орденов. Эти награды жулик решил «присваивать» сам себе для карьерного роста.
Михаил Калинин. Фото: Государственный музей политической истории России* * *
В марте 1939 года Голубенко решил перейти в «Комсомольскую правду» – в то время это была одна из самых популярных газет страны. Попасть туда просто так – без опыта и хороших рекомендаций – было практически невозможно. Но Голубенко хорошо подготовился. Он сам себе присвоил орден Красного Знамени и сфабриковал проникновенное рекомендательное письмо от командира «139-й погранзаставы»: дескать, Валентин Пургин рос на пограничной заставе под присмотром отца – красного командира. Однажды на заставу напали басмачи, отец погиб, но юный Пургин едва ли не в одиночку отразил это нападение и за свой героизм был награждён орденом Красного Знамени. Заканчивалось письмо просьбой: командир заставы, воспитавший Пургина вместо отца, просил помочь парню стать журналистом и взять его в «Комсомольскую правду».
Исполняющий обязанности ответственного редактора Аркадий Полетаев решил исполнить мечту молодого героя, который в редакцию приехал в старенькой военной гимнастёрке и с орденом на груди.
Так Голубенко-Пургин стал корреспондентом военного отдела.
И его тут же послали в командировку на реку Халхин-Гол в разгар столкновений между японскими и монгольскими войсками.
Но, разумеется, он никуда не поехал. Получив щедрые командировочные, он поселился на квартире своего давнего знакомого, с которым они весело гуляли в ресторанах с девушками, рассказывая им басни о войне с японцами.
Баснями он кормил и редакцию «Комсомолки». Сумев подделать печать Наркомата обороны, он сделал себе справку из госпиталя некой «39-й дивизии особого назначения», где Пургин якобы лечился после ранения, полученного на передовой в ходе «секретного задания» (так мошенник объяснил отсутствие репортажей и очерков).
* * *
В Москву новоиспечённый военкор вернулся с новеньким орденом Ленина – за «секретный» подвиг. И кандидатом в члены ВКП(б) – ещё в ходе «командировки» на Халхин-Гол Голубенко подделал рекомендации от двух «старых большевиков» с большим партийным стажем.
С этого момента Пургин-Голубенко почувствовал себя суперзвездой: он стал заместителем редактора военного отдела, женился на журналистке «КП» поэтессе Лидии Бокашовой, получил хорошую квартиру. Он раздавал интервью и ездил по колхозам, красочно и охотно рассказывая о своих великих подвигах.
Между тем началась советско-финская война. Пургина-Голубенко командировали для написания репортажей на фронт, но до границы он так и не доехал. Командировочные опять прогулял, остановившись в Гродно. Прислав несколько вымышленных репортажей с передовой, Пургин направил в редакцию письмо из НКВД, что он командируется в Ленинград для выполнения некоего «секретного задания». В редакции только порадовались: какой, оказывается, ценный кадр для них пишет репортажи.
* * *
Голубенко сгубила зависть.
В те годы главной звездой «Комсомолки» был военкор Леонид Коробов. Он не только присылал репортажи с передовой, но и совершил самый настоящий подвиг. Отряд, в котором он находился, попал в засаду. В перестрелке с финнами погибли все командиры, и журналист, служивший в своё время в Красной армии, взял на себя командование. О подвиге Коробова много писали газеты, и позднее он был награждён за него орденом Ленина.
Это, видимо, задело самолюбие Голубенко, который уже привык быть звездой. И в марте – когда финская война уже закончилась – мошенник пошёл на отчаянную авантюру, решив переплюнуть Коробова и наградить самого себя «Золотой Звездой» Героя Советского Союза.
Для этого он от имени командира всё той же несуществующей «39-й дивизии особого назначения» написал на себя представление к награде и отправил в наградной отдел Наркомата ВМФ – дескать, журналист в ходе разведки лично уничтожил десяток финских солдат, а двоих финнов задержал и привёл в штаб дивизии.
Дабы избежать проверки, Пургин позвонил в отдел Наркомата и, представившись полковником Рафаэлем Саркисовым, личным помощником наркома Берии, попросил дать ход представлению журналиста к награде.
Затем – все в роли того же полковника Саркисова – перезвонил и в редакцию «Комсомолки», чтобы и редакция популярнейшей газеты представила бы своего военкора к званию героя.
Разумеется, после такого звонка проверять документы на Пургина никто не стал, и подписанное представление ушло в другие инстанции.
Указ Президиума ВС СССР о присвоении звания Героя Советского Союза от 21.04.1940 г. Фото: общественное достояниеИ вот 22 апреля 1940 года в «Комсомольской правде» был опубликован указ о присвоении Валентину Петровичу Пургину звания Героя Советского Союза. Известие о награждении застало афериста в санатории в Сочи, где «герой войны» поправлял подорванное в боях здоровье.
* * *
Ещё через месяц в «Комсомолке» был опубликован и подробный очерк, в котором сам Пургин под псевдонимом расписал свой вымышленный «подвиг». Очерк начинался с описания того, как Пургина и двоих моряков – Шкундина и Платова из 39-й дивизии особого назначения – послали в разведку, чтобы найти дот финнов на скале – дескать, укрытые в горной расщелине пулемёты и орудия никак не удавалось обнаружить с воздуха.
«Им удалось подползти совсем близко к тому месту, где находилось вражеское укрепление, когда залаяла собака, – писал собутыльник Пургина Аграновский. – Потом появился солдат с автоматом. Шкундин метким выстрелом уложил его. Моряки бросились вперёд. Внизу – команда поста, человек 11–12. Их удалось забросать гранатами. Но выстрелы услышали на соседнем посту, и в тылу появилась вторая группа белофиннов, ещё человек десять. Отстреливаясь, пришлось отходить к обрыву. Финны пошли на сближение.
Что ж, трое они приняли штыковой бой с десятком белофиннов. Этот гигант Шкундин, как они валятся от его ударов! Настоящий балтийский моряк! Но сам он тоже неплохо орудуем штыком! Вот один финн упал: потом другой. Но упал и Платов. Их осталось двое. Финнов пять – пропорция старая. Сильней действовать прикладом и штыком!
Один финн отделился от общей кучи. Что он делает?! Бросает гранату! Но ведь тут же вместе русские и финны! Но что ему свои?!
Граната разорвалась. Он жив! Двое финнов убито. Убит и товарищ Шкундин. Он успел только прошептать: “Братишка, помираю!” Значит, теперь он один. Удар прикладом в спину, потом по ноге. Но вот вам, гады, не возьмёте!
Тот, кто бросил гранату, замертво упал на снег. Двое остальных еле держатся на ногах. Прикладом их! Упали. Но и он тоже сейчас упадёт. Нет, падать нельзя! Держись, Пургин!»
Далее следовал рассказ, как избитый журналист три дня на морозе сторожил двух пленных финских солдат, ожидая подхода частей Красной армии.
Именно этот очерк, который сопровождался фотографией героя, обрушил всю легенду Пургина: жулика опознали сразу несколько человек – сотрудники НКВД, искавшие Голубенко после побега из лагеря.
* * *
Голубенко был арестован прямо во время торжественного приёма в Кремле
27 мая 1940 года. Охранник у ворот Спасской башни Кремля лишь мельком взглянул на пропуск, тут же заулыбался и вытянулся в струнку:
– Здравия желаю, товарищ! Проходите, товарищи!
Ещё бы! Даже кремлёвским часовым не каждый день приходится встречать настоящих героев Советского Союза, прибывших с ледяных фронтов Зимней войны. А тут не просто герой – а сам товарищ Пургин!
Но не успел Валя Пургин с супругой выйти из ворот, как из неприметной дверцы сбоку выскочил какой-то капитан НКВД:
– Товарищ Пургин, на минуточку буквально! Всего один момент! Небольшая формальность…
Герой лишь пожал плечами: ну надо – так надо.
Но не успел Пургин и перешагнуть порога, как дюжие чекисты, выскочившие из-за угла, мигом скрутили ему руки.
– Вы арестованы, гражданин!
– Да вы хоть знаете, кого арестовываете! – закричала вдруг жена, первая красавица Москвы Лидия Бокашова, бросившаяся с кулаками на чекистов. – Это же Герой Советского Союза, ветеран Халхин-Гола и финской войны! Да я сейчас самому товарищу Сталину позвоню!
– Знаем, гражданочка, знаем, – вдруг раздался голос, от которого «герой войны» как-то сгорбился и сник. – Мы всё знаем. Знаем и то, что вам даже не придётся разводиться с Валентином Пургиным, потому что никакого Валентина Пургина нет и никогда не было.
– Как это не было?!
– Да так вот и не было. Перед вами, гражданочка, стоит дважды судимый вор-рецидивист Владимир Голубенко по кличке Голубь. Птица, как теперь выясняется, высокого полёта.
– А вы кто?
– А я его следователь.
* * *
Валентин Пургин исчез со страниц советских газет совершенно незаметно – словно растворился в воздухе.
Впрочем, тогда это было в порядке вещей: вот, казалось, совсем недавно все газеты трубили в фанфары очередному герою и передовику производства, а потом – молчок, словно пропал товарищ куда-то, и никто уж не вспоминает о нём.
Да что там герои! Депутаты Верховного Совета и даже наркомы пропадали бесследно, а тут какой-то военкор.
Процесс был быстрым: на Лубянке пришли в ужас от того, как легко, оказывается, обмануть советский репрессивный аппарат. Поэтому дело решили засекретить, чтобы не давать никому примера для подражания.
Лишь годы спустя стал известно, что в августе 1940 года Военная коллегия Верховного Суда СССР вынесла Голубенко расстрельный приговор, который был приведён в исполнение 5 ноября 1940 года.
