В 1981 году кризис коммунистической партии в Польше достиг своей наивысшей точки. Несмотря на поддержку Москвы, Польша задолжала несколько десятков миллиардов долларов странам из капиталистического лагеря. И они требовали выплат. Власть нашла лишь один выход – экономия на собственных гражданах. Зарплаты понизились, а с прилавков исчезли товары первой необходимости. Естественно, народ начал активно выражать своё недовольство. Особое напряжение на «верхах» создавал независимый профсоюз «Солидарность», который сумел не только объединить более 10 миллионов человек, но и превратиться в грозную политическую силу. Влияние организации было столь высоко, что её официальную делегацию даже согласился принять папа Римский в Ватикане. Самое интересно то, что на тот момент «Солидарности» был всего год.
Одним из лидеров «народного гнева» являлся Лех Валенса, который вскоре возглавил и «Солидарность». Профсоюз выдвинул властям жёсткие требования: прежде всего проведение свободных выборов и контроль со стороны трудящихся за экономикой. Плюс «Солидарность» хотела провести общенациональный референдум, чтобы выяснить отношение населения к смене коммунистического направления.
Лех Валенса в зале BHP Гданьской судоверфи. Фото: Giedymin Jabłoński / Европейский центр СолидарностиПравящая Польская объединённая рабочая партия (ПОРП), естественно, боялась. Верхушка понимала, что ни референдум, ни реформы ни приведут ни к чему хорошему для коммунистической идеологии. Пока партия тянула с решением накопившихся проблем, страну всё сильнее и сильнее сотрясали народные волнения. А «Солидарность» готовила полномасштабную забастовку по всей стране, чтобы вынудить власть согласиться на свободные выборы. И руководство партии не могло на это пойти, ведь все понимали, что победа достанется именно профсоюзу. Если бы это произошло, то страны Варшавского договора могли вполне официально ввести в Польшу войска, чтобы не допустить смены режима. А это война. Что касается Советского Союза, то он с тревогой глядел на ситуацию в Польше, но в то же время Кремль требовал от ПОРП решить проблему собственными силами.
И ПОРП решил.
Польский путь в никуда
В ночь с 12 на 13 декабря 1981 года председатель Совета министров Польской Народной Республики, а заодно и секретарь Центрального комитета ПОРП генерал Войцех Ярузельский принял тяжёлое для страны решение – он объявил военное положение, а также перевёл «Солидарность» в категорию «вне закона».
Генерал Войцех Ярузельский в телестудии вводит военное положение. Фото: Archiwum Dokumentacji Mechanicznej, Wojskowa Agencja Fotograficzna / Wikipedia13 декабря – это воскресенье. Выходной день был выбран специально: Ярузельский надеялся, что народные волнения будут не такими масштабными. Но для перестраховки улицы польских городов наводнила военная техника и солдаты. Аэропорты были закрыты, а телефонная связь отключена. На крупные предприятия прибыло несколько тысяч военных комиссаров. Но это не остановило народ. Начались массовые волнения. Ярузельский отреагировал на них массовыми арестами. За решётку отправился и Валенса.
В одном из интервью польский историк Гжегож Майхшак вспоминал:
– В момент ввода военного положения мне ещё не было 13 лет, я жил под Варшавой, в Зомбках. 13 декабря я пошёл в костёл за облаткой (тонкий хлебец из муки и воды, который по традиции едят на Сочельник) и первое, что я помню о военном положении, – это военные транспортёры, едущие в сторону Варшавы. Второе воспоминание такое: я тогда занимался футболом в спортивном клубе, и тренер сказал, чтобы, если за нами погонится милиция, мы убегали, потому что стрелять скорее всего не будут, но могут забить насмерть. Это было через какое-то время после смерти варшавского старшеклассника Гжегожа Пшемыка, зверски избитого в отделении милиции в Старом Городе. Я был очень юным, поэтому моя первая мысль 13 декабря была, что, наверное, продлят зимние каникулы. Поэтому я радовался – но отчетливо помню, какими грустными были родители, потому что что-то закончилось. Закончилась прекрасная эпоха, которую называют Карнавалом солидарности.
Что же касается профсоюзной организации, то в первые дни военного положения она попыталась дать отпор, но получалось откровенно плохо. По стране то и дело вспыхивали очаги бунтов и забастовок. Но власть гасила их жёстко и бескомпромиссно. Были подавлены сопротивления на Гданьской судоверфи, Краковском металлургическом заводе, Люблинском автомобильном заводе и других крупных предприятиях.
Самый кровавый инцидент произошел 16- 17 декабря 1981 года на шахте «Вуек», где погибло 9 человек. Смертельные случаи были зафиксированы при разгоне масштабной акции в Гданьске. Студента Политехнического университета во Вроцлаве военные забили до смерти.
Жестокость и беспринципность властей дала свои плоды. Уже к концу декабря протесты, демонстрации и забастовки практически сошли на нет. «Солидарность» не знала, что ей делать. Десятимиллионный состав, что называется, проиграл ПОРП в одни ворота.
И следующий 1982 год активисты «Солидарности» встретили в подполье. Но, несмотря на поражение, они не сдавались. И часто устраивали протестные демонстрации. Если в декабре минувшего года они старались вести себя мирно по отношению к военным и милиции, то теперь всё поменялось. Активисты забрасывали военных камнями, оказывая им ожесточённое сопротивление. В «Солидарность» влилось большое количество молодёжи, которая крайне отрицательно относилась к коммунистическому режиму. Но результатов это не дало. И уже к осени 1982 года демонстрации и протесты практически прекратились. И в июле 1983 года Ярузельский отменил военное положение. ПОРП победил, но эта победа лишь отсрочила на несколько лет гибель коммунистического режима в Польше.
Военное положение, конечно, не решило многочисленные проблемы Польши. «Солидарность» продолжила жить в подполье и сильно влиять на умы людей, особенно молодёжи. И молодые люди продолжили борьбу с тоталитарной коммунистической системой.
Молчаливое согласие СССР
Кремль активно давил на ПОРП, но открыто лезть не решался. Престарелый Леонид Ильич Брежнев и его окружение считали, что ввод советских войск в Польшу мог обернутся полным провалом или же превратиться во «второй Афганистан».
Генеральный секретарь ЦК КПСС Леонид Ильич Брежнев (слева) и Первый секретарь ЦК ПОРП, Председатель Совета Министров ПНР Войцех Ярузельский перед началом переговоров в Кремле. Фото: Рунов / РИА Новости– Он (СССР) не хотел этого делать потому, что для него цена интервенции была бы слишком высокой – цена в прямом смысле слова, но также и политическая, и экономическая. Было не только опасение, что повторится Афганистан, то есть что войска надолго «застрянут» в другой стране, но и также страх, что коммунистам угрожает эффект домино, то есть бунт других стран соцлагеря, а потом – закавказских и прибалтийских республик, – считает историк Гжегож Майхшак. – Кроме того (об этом факторе часто забывают), это был очередной год, когда запасы зерна в Советском Союзе, мягко говоря, не соответствовали ожиданиям, поэтому Кремль должен был закупить его на Западе, а силовая операция, ясное дело, привела бы к санкциям, и это было бы невозможным. Так что цена возможной интервенции для Москвы действительно была очень высока.
Конечно, есть сторонники тезиса, что нам грозила интервенция, они ссылаются на пример Афганистана. Мы, историки, можем приводить факты, говорить, что этой угрозы не было, что парадоксальным образом как раз военное положение могло спровоцировать интервенцию, но прежде всего об этом свидетельствуют показания Станислава Кани, то есть тогдашнего человека власти. Он утверждает, что угроза интервенции была наиболее реальной в декабре 1980 года, что это могло также произойти в марте 1981-го, но позже – уже нет. Это его слова перед судом по делу о введении военного положения в 2011 году. Он добавлял, что интервенция была возможна в двух случаях: неудачи операции введения военного положения либо выхода Польши из Варшавского договора, чего никто не планировал.
По мнению Майхшака, власть в то смутное время активно манипулировала «мнимой угрозой интервенции», хотя на деле ничего такого не предполагалось. Другая уловка ПОПР заключалась в том, что военное положение преподносилось как «меньшее зло», способное защитить от интервенции.
– Парадокс ситуации заключается в том, что неудача операции по введению военного положения угрожала интервенцией, которой Москва пыталась избежать, – считает Майхшак. – Но, с другой стороны, она очень сильно давила на польских коммунистов, потому что, из-за высокой цены для себя, хотела разрешить ситуацию их руками. Тут есть ещё такой интересный факт. Тогда на каждой улице висело оповещение о введении военного положения, это был самый известный документ. И представьте себе: это оповещение было напечатано в августе 1981 года в типографии КГБ СССР, причём у советских товарищей были замечания к графике и шрифтам, которые были по их предложению изменены. Это показывает, насколько тесным было сотрудничество.
Долгожданная победа
«Смутное время» в Польше продлилось до 1989 года, когда в стране всё-таки состоялись свободные парламентские выборы. Несмотря на все старания ПОРП, победу одержала именно «Солидарность». В январе 1990 года партия была распущена, а новым президентом Польши стал Лех Валенса. Вот как он тогда отреагировал: «Если бы мне сказали (в молодости), что я стану лидером, которому удастся победить коммунизм, я бы никогда не поверил. Вот почему я самый счастливый человек в галактике».
Лидер «Солидарности» Лех Валенса в резиденции президента США, 1989 год. Фото: National Archives and Records AdministrationПосле этого события последовало расследование в отношении действий Ярузельского. И если бывший министр обороны СССР Дмитрий Язов был уверен, что генерал действовал правильно и это спасло страну от ввода советских войск, то сами поляки придерживаются иного мнения. И уже в 1991 году его пытались привлечь к суду. И таких попыток было много. Дошло до того, что в 2011 году Конституционный трибунал Польши признал указ, в котором говорилось, что введение военного положения противоречит конституции Республики Польша. А Институт национальной памяти окрестил Ярузельского и его единомышленников «лидерами организованной вооруженной преступной группы». По одной из версий, генерал так сильно боялся потерять власть, что требовал у Москвы введения войск. В противном случае он обещал сделать всё возможное, чтобы Польша вышла из Варшавского договора. Но этого не произошло. Что же касается генерала, то он умер 25 мая 2014 года. Народ так и не простил ему действий с оглядкой на Советский Союз. И уже после смерти Ярузельского то и дело поднимается вопрос о лишения его всех воинских званий посмертно. Ведь генерал верил, что интересы Польши и СССР могут совпадать. А у современных польских политиков иное мнение. Более того, они верят, что на протяжении длительного времени их страна находилась под гнётом Москвы.
Количество жертв тоже доподлинно неизвестно, соответственно, эксперты и исследователи приводят разные цифры.
– Этот вопрос недостаточно исследован. У нас есть отчёт чрезвычайной сеймовой комиссии, так называемой комиссии Рокиты, работавшей в 1989–1991 годах, – в нём исследованы свыше 120 случаев невыясненной смерти людей, связанных с оппозицией, и почти в 90 сделан вывод, что существует большая вероятности участия сотрудников МВД. – рассказал Майхшак. – Мои коллеги по Институту национальной памяти делали на эту тему выставку «Молчащие свидетели», которая охватывает почти 60 человек. Дело в том, что есть вещи, которые невозможно сейчас задокументировать. Например, погибшие в шахте «Вуек»: известно, какой отдел ЗОМО там был, каков был его состав, но установить, какие именно сотрудники стреляли, невозможно, потому что власть сразу – и в этом случае, и в случае Любина – предприняла шаги, чтобы сделать это невозможным. Она не была заинтересована в том, чтобы можно было установить виновных. Есть и случаи, когда людей до смерти избивали милиционеры. Самое известное тут уже упоминавшееся дело Гжегожа Пшемыка. Когда мы говорим о жертвах военного положения, то ведь этот список не учитывает людей, к которым, например, не удалось вызвать «скорую»: как это сделать, когда телефоны не работают? Или, например, жертвы потопа в Плоцке весной 1982 года, где из-за отсутствия телефонной связи не предупредили людей вовремя. Это одна из тем, которая, на мой взгляд, требует дальнейших исследований. Она невероятно трудная, потому что, как я говорил, нет документации, нет свидетелей.
