Накануне Пасхи по юлианскому календарю, 22 апреля, в очередной раз была отменена давно планируемая встреча патриарха Кирилла и папы римского Франциска. На этот раз – по инициативе Ватикана. «Я сожалею, что Ватикану пришлось отменить вторую встречу с патриархом Кириллом, которую мы запланировали на июнь в Иерусалиме. Но наша дипломатия понимала, что встреча нас двоих в это время может привести к большой неразберихе», – заявил папа в интервью аргентинскому изданию La Nacion.
Официальная пресса Московской патриархии никак не отреагировала на случившееся, поскольку это, очевидно, неудача нашей церковной дипломатии (а официальные церковные СМИ у нас пишут только о хорошем). Последним сообщением на тему Ватикана на сайтах патриархии и ОВЦС остаётся новость о том, как 16 марта папа и патриарх благополучно поговорили «с помощью средств удалённой связи». Меж тем православно-патриотический сектор откровенно возрадовался. Телеканал «Царьград» в лице своего эксперта Михаила Тюренкова заявил: «И слава Богу!». И назвал отмену встречи «благой вестью из Ватикана».
Такое расхождение между официальной церковной политикой, направленной на максимально тесное сотрудничество с Ватиканом, и позицией – подчеркнём – предельно лояльных патриархии церковных публицистов удивительно. Но надо понимать, что для РПЦ, выражаясь айтишным жаргоном, это не «баг», а «фича». Дело в том, что только так оно и может быть.
Отношение современных православных к Католической церкви и правда очень сложное. Русскую православную традицию невозможно адекватно описать без упоминания католицизма. Католичество – это своего рода alter ego православия. Очень многое познаётся и объясняется в сравнении с ним и отталкиваясь от него. Филокатоличество и антикатоличество – непременные атрибуты русского православия. Всякая значимая субкультура в современной РПЦ непременно должна определиться со своим отношением к католикам. Причём тут не просто «любовь» или «ненависть» – тут целый спектр эмоций, за каждой из которых стоит богатая культурная традиция.
Фото: Grant Whitty/UnsplashС известной долей условности можно говорить о четырёх типах отношения русского человека к католицизму.
- Традиционный русский «патриотический» антикатолицизм
Это наиболее традиционная для нас форма антикатоличества, восходящая ещё к раннему новому времени. Католицизм в данном случае – часть того же семантического поля, к которому принадлежат слова «Запад», «враги» и «безбожие» («православие», соответственно, в одном ряду со словами «Русь», «вера» и «сильная власть»).
Идеальным воплощением такого «патриотического антикатолицизма» в русской культуре является житийный образ святого князя Александра Невского, похоронившего немецких рыцарей-крестоносцев подо льдом Чудского озера. Отголоски этого традиционного патриотического месседжа звучат в послании Ивана Грозного беглому князю Курбскому: так, по мнению царя, на Западе живут «безбожные народы», у которых «цари своими царствами не владеют».
Романовы унаследовали эту официальную идеологию от Рюриковичей, и известная уваровская триада «православие – самодержавие – народность», можно сказать, содержит скрытый четвёртый пункт – антикатоличество. Выдающимся проповедником этого «четвёртого пункта» стал поздний Достоевский. «Католичество – вера нехристианская, это во-первых. А во-вторых, католичество римское даже хуже самого атеизма. Атеизм только проповедует нуль, а католицизм идёт дальше: он искажённого Христа проповедует, им же оболганного и поруганного, Христа противоположного! Он Антихриста проповедует!» – восклицает князь Мышкин.
Впрочем, традиционный русский «антикатолицизм» не был, строго говоря, политической практикой. Скорее это была некая господствующая риторика, эдакая гоголевская «маниловщина». О реальной борьбе с католиками в дореволюционной России говорить всё же нельзя. В Российской империи Католическая церковь имела де-факто государственный статус и по уровню преференций уступала лишь господствующей Православной.
Фото: Saint John's Seminary/UnsplashВ современной РПЦ такой взгляд на католичество – по-прежнему один из самых распространённых. Многие интеллигентные московские священники, такие как протоиерей Максим Козлов или протоиерей Александр Шаргунов, с 90-х годов периодически высказываются о «лживой политике Ватикана» и о заблуждениях католического богословия, но эти речи никогда не носят характер погромных.
- «Совковый» агрессивный антикатолицизм
Российские коммунисты унаследовали от своих французских предшественников ненависть к Католической церкви. Католическая церковь в традиционном советском представлении – «слуга империализма», «защитница эксплуататоров». Католицизм для коммунистов не менее «общественно опасен», чем православие, и достоин только того, чтобы с ним боролись «до победного конца» и «с оружием в руках».
Несмотря на то что Ватикан стал одним из первых государств, признавших советскую Россию и поддержавших Октябрьскую революцию, с первых постреволюционных лет советская власть беспощадно преследовала католиков. Католических священников систематически обвиняли в «контрреволюционной деятельности в интересах мировой буржуазии», ссылали и расстреливали. В 1922 году, после показательного процесса над епископом Яном Цепляком и прелатом Буткевичем (в том же году, что и процесс над митрополитом Петроградским Вениамином), была уничтожена вся административная структура Российской католической церкви. На начало войны на всю страну остался всего один костёл.
Идеологическое оформление советского антикатолицизма завершилось при Сталине. Сталинизм осуществил своеобразный синтез революционного и традиционного русского антикатолицизма. Самое яркое его воплощение, по степени воздействия на массы, – это знаменитый фильм Эйзенштейна «Александр Невский» с музыкой Прокофьева. «Если кто с мечом к нам войдёт, от меча и погибнет! На том стоит и стоять будет Русская земля!» – эта фраза, произнесённая актёром Черкасовым, отныне была адресована одновременно всем врагам России – и немцам, и фашистам, и католикам.
Церковная пресса сталинских лет действовала полностью в фарватере госполитики: «Ватикан как в своей практической деятельности, так и в религиозном учении целиком и полностью поддерживает и прославляет капиталистический строй – строй социального неравенства, господства ничтожного меньшинства надо подавляющим большинством»; «история Ватикана демонстрирует трогательное единение его верховного руководства со всеми наиболее тёмными и рекационными государственными силами» («Журнал Московской патриархии», октябрь 1948).
Фото: Josh Applegate/UnsplashВ современной РПЦ идеологию этого сталинского антикатолицизма по-прежнему разделяет часть священнослужителей и верующих. Несмотря на то что явление это скорее маргинальное, православные сталинисты-антикатолики активны в медийном пространстве, их ведущими ресурсами являются портал «Русская народная линия» и телеканал «Царьград».
- Традиционный русский элитарный филокатолицизм
Российская империя породила как массовый антикатолицизм, так и элитарный филокатолицизм. Католичество активно распространяется в России со времён Петра I, когда империя начинает приглашать на службы иностранцев из Европы. Первая католическая часовня в Москве была построена в 1698 году по просьбе Патрика Гордона, друга и сподвижника Петра, католика из Шотландии. К началу XIX века среди представителей высшего света в России уже немало католиков, самые известные из них – философ Пётр Чаадаев, княгиня Зинаида Волконская, декабрист подполковник Михаил Лунин. Немало и сочувствующих, считающих, что между православием и католицизмом нет существенной разницы (таким был, например, писатель Николай Гоголь).
Традиционный русский филокатолицизм – тоже в своём роде патриотический. Симпатии к католичеству для русского дворянства обычно были связаны с напряжёнными «думами о России», о том, как лучше обустроить русскую жизнь. Католичество многим их них виделось наиболее прогрессивной, просвещённой из исторических форм христианства, опыт которого необходим России и Русской церкви.
Внутри этого традиционного русского филокатолицизма – широкий спектр идейных течений. На одном фланге – радикально-экуменическое движение, ратующее за объединение Православной и Католической церквей, восходящего к творчеству Владимира Соловьёва. В современной РПЦ таких экуменистов-радикалов – считанные единицы (например, петербургский протоиерей Владимир Фёдоров).
Католическая церковь Св. Петра и Павла, Москва. Фото: Николай Найдёнов/WikipediaНа другом фланге – умеренный «культурный» филокатолицизм, предполагающий сотрудничество между двумя независимыми церквами и активное заимствование православными католического опыта. К этому течению могут быть отнесены все наследники так называемой «никодимовской» традиции в современной РПЦ (по имени митрополита Никодима (Ротова; 1929–1978, председателя ОВЦС в 1960–1972 годах), включая нынешнего патриарха Московского Кирилла.
Филокатоликами-практиками такого типа могут считаться и нынешний председатель ОВЦС митрополит Иларион (Алфеев), и председатель Синодального отдела по благотворительности епископ Пантелеимон (Шатов). Деятельность отдела благотворительности и созданной при нём социальной службы «Милосердие», к слову, выстроена с чёткой ориентацией на католические образцы – в частности, на католическую благотворительную службу «Каритас».
Кроме того, в РПЦ есть некоторое количество условно филокатолических приходов, которые поддерживают дружбу с представителями РКЦ и практикуют литургические эксперименты, ориентированные на католическую традицию или на традицию единой «дораскольной» Церкви. Как правило, это наиболее европеизированная западническая часть духовенства и верующих.
- Радикальный католический экстремизм на русской почве
Большая часть русских католиков и филокатоликов предельно доброжелательны к РПЦ. В то же время в русской культуре есть радикальная католическая антиправославная традиция. Одним из её отцов-основателей был русский князь Иван Сергеевич Гагарин (1814–1882), автор труда «Станет ли Россия католической?» (1856), перешедший из православия в католичество и ставший монахом-иезуитом по имени Ксаверий. Духовные поиски убедили Гагарина в истинности католичества и ущербности православной традиции.
Князь Иван Сергеевич Гагарин. Фото: общественное достояниеЕго идейным наследником стал французский католический епископ Мишель д’Эрбиньи, который на рубеже 1920–1930-х годов пытался создать в советской России подпольную католическую церковную структуру. Д’Эрбиньи видел своей целью уничтожение фотианства (так некоторые католики называют христиан православной традиции – по имени византийского патриарха Фотия, при котором случилась Великая схизма). Он утверждал, что «фотианские раскольники» утратили Божию благодать и что Октябрьская революция в России – это Божия кара в отношении русских, выбравших православие, а не католичество. В 1922–1932 гг. д’Эрбиньи был главным советником папы Пия XI по восточным вопросам, в том числе по всему, что связано с католической миссией в России. Именно по его инициативе в 1929 году в Риме был открыт Collegium russicum – католический институт для русскоязычных студентов, существующий до сих пор.
Миссия д’Эрбиньи в целом провалилась, большинство рукоположенных им священников и епископов оказались жертвами советского «большого террора». В дальнейшем на русской почве явлений, подобных этому, не возникало (хотя радикальный антиправославный католицизм периодически заявляет о себе на просторах бывшей Российской империи – в частности, на Украине, в греко-католической среде, среди католиков византийского обряда).
Всё перечисленное – это, очевидно, лишь часть того сложного культурного и политического фона, на котором выстраивают свои отношения папа и патриарх. В этом смысле упрекать папу римского, как это делает «Царьград», в том, что тот не в состоянии контролировать украинских греко-католиков, можно с тем же успехом, что упрекать патриарха Московского в том, что тот не контролирует «Царьград».
