Ответ этот, думается, можно услышать в живом голосе человека, жизнь которого сама была непрестанным вопрошанием о судьбе православия и русского народа, – протопресвитера Виталия Борового. Его слово в начале 2000-х, в котором мы постарались бережно сохранить всё от начала до конца, даже интонации, предлагаем вниманию читателей «Стола». Лучше сказать «пристальному вниманию»: публикуемая расшифровка его выступления требует медленного и вдумчивого прочтения и размышления. Рассуждая о трагическом (!) вопросе современного церковного просвещения и образования, отец Виталий лаконично, точно и остро ставит связанные с этим вопросы церковной молитвы, языка богослужения, отношений церкви и государства, современного служения священника и церковного потенциала созидания в стране согласной общей жизни.
Прот. Виталий (Боровой)
О христианском просвещении и богословском образовании в современной РПЦ
Меня попросили рассказать о моей библиотеке. Я реалист. Что о ней рассказывать? Действительно, собирал всю жизнь. Сначала, когда я приехал работать на Запад, мне дарили по бедности. Спасибо всем этим людям, конечно. Потом, когда сам стал зарабатывать, дарить перестали, а я покупал. Книги мне нужны сейчас для работы, а после меня тоже понадобятся многим. Хочу одну белорусскую пословицу привести (я белорус): «Жил-был мних (монах), имел много книг, собирал всю жизнь, но не знал, что в них». Книги надо читать, а не рассказывать о них.
А мне позвольте перейти к теме, которая заявлена, т. к. христианское просвещение и богословское образование – больной и трагический вопрос сейчас. Живем мы в подлое время, а оставаться надо такими, какие есть.
Я глухарь: бывает трудно остановиться, а монолог – плохо. Поэтому позвольте перейти к тому, что во вводной части набросал, чтобы после неё осталось время на самое интересное – ответы на вопросы.
Когда-то мы (Россия) гордились и верили, что мы Святая Русь. Вторая половина XIX века показала слабость «Святой Руси». Церковь – Святая Русь – не справилась с новыми проблемами, оставаясь, однако, верной своим преданиям, вере. Старое сохраняли, и это хорошо, но возникали новые проблемы в жизни. Их надо было решать. Церковь не была готова решать их. В результате этого сначала потеряли интеллигенцию, её среднюю часть, но массу. Интеллигентная вершина мировой культуры сохранилась, и вершина духовности [в] интеллигенции сохранилась. Но это элита! А обычная интеллигенция питалась неверием и западными источниками. Потом потеряли рабочих и молодёжь. В результате – революция. Руководство революции не было связано с Россией. Хотели построить новое общество, но задавить русскость. Что получилось – мы знаем на себе. Система сказала сама за себя: и хорошее, и плохое. Внутренние противоречия системы её и разрушили, и это хорошо. Но есть реальность – люди, которые остались от этой системы. [Поэтому] задача духовная, насущная сейчас – просвещение народа.
Просвещение заменить нельзя эрзацами (воскресные школы и т. д.). [Задачу] нужно решать серьёзно и глубоко. Священники не готовы, их нужно растить, готовить. А задача стоит трагическая – просвещение народа! Мы привыкли служить Богу и народу. Раньше, когда всё было запрещено, совесть была спокойнее. Сейчас всё можно. Мы кинулись церкви восстанавливать, торжествуем о цифрах (200 епископов, 18 тыс. церквей, 300 монастырей и т. д.). Достижения? Да. И это надо уважать. Не идеально, но сделали. А кто [теперь] в этих церквях, монастырях?
Наука у нас всегда была на уровне, с ней считались на Западе, особенно с фундаментальными науками, техникой. Отставали гуманитарные науки. Я много знаю конкретных вещей от своего прихожанина академика Виноградова – создателя московской математической школы. Он часто меня просил: «О. Виталий, тише, скромнее говорите…». Но ведь пустота духовная должна быть заполнена.
Молодёжь наша не плохая, и не была плохой, [она] выше, чем на Западе, нравственно лучше. На Западе общее течение духовной жизни понижено, там ниже духовный уровень.
Часть молодёжи сама обратилась к Богу, без нашей заслуги. К молодёжи надо идти. Идти умело, потому что не должна молодёжь «переедать» (ни православия, ни марксизма). Молодёжь, выстрадавшая православие, становится консервативной. Основная же часть молодёжи пришла из интереса. Но у молодёжи духовный релакс продолжается недолго. Нужна пища и для ума. Атеизм научным себя называл, к уму и раздумьям взывал. И теперь молодёжь не только сентиментальна, но и пищу для ума ищет в религии. Церковь консервативна, она не отвечает на их вопросы. Говорю пессимистически, но лучше я сам скажу, чем об этом же мне скажут другие.
Самое важное сейчас – просвещение! Нужно объяснять веру и службу. Может быть, и 100 лет ещё не будет востребовано новое, но оно должно расти: тихо, без шума, без конфликтов.
Очень ценно и очень важно просвещение. Всё нужно объяснять, но объяснять понятно.
Язык! Все языки священны, если мысли Священного Писания передают. Не надо ничего менять, надо объяснять, и объяснять понятно. Служить так, чтобы понятно было! Епископы и священники – только предстоятели, а служит народ Божий! Одну лишь молитву предстоятель говорит о себе, остальные все – от имени народа Божьего. И хор от имени народа говорит, поёт. А должен народ сам петь, говорить, главное – понимать то, на что он отвечает «аминь». [Для этого] нужно говорить на понятном народу языке.
Я воспитан на старославянском, это моё. Когда служу по-старославянски – душа поёт! А когда служить пришлось по-гречески, я страдал, а не молился, т. к. боялся ошибиться. А у грека наоборот, наверное, поёт душа на родном языке. Народу не надо менять язык сразу. Я против модернизма всякого, но понятным делать – надо.
Церковь – не музей, а живой организм. А раз живой организм – он развивается. Нужно, чтобы всё новое принимал народ, но для этого надо время. 50 лет готовили до революции обновление церкви. Запросили архиереев, несколько томов есть. А кто их знает, кто читал? Сейчас народа боятся все. И я тоже. А предложения в тех томах, что я говорил, были разные, вплоть до того, что «все семинарии закрыть и срыть фундамент, готовить всё заново». И такое было предложено тогда.
Любое правительство хочет «иметь» церковь, т. к. это опасная организация. Контроль государства над церковью есть всегда и везде. Дело в методах. Мы действуем грубо. На Западе разумно, вежливо и умно манипулируют.
К 1980 г. Хрущёв хотел «попа последнего показать». Революция 1917 г. – это был паралич власти. Всегда выплывает в это время всякая шваль. Обновленцы себя и дело [обновления] дискредитировали. Ими сманипулировало государство, потом посадило. Получился конфуз и провал обновления. Неглупые люди в революцию взяли власть. Советская власть выиграла, а обновленцы погибли в Сибири. Теперь консерваторы спекулируют, само слово «обновленцы» настораживает, а это просто спекуляция консерваторов.
Сейчас ещё не время вводить русский язык. Будет время для него, но [это] готовить надо. Преступление наше в том, что не готовим языкового обновления.
Разумно, что церковь консервативна, но готовить надо понимающий народ. Без криков, без огласки надо готовить, чтобы службу народ понимал.
Богословское образование должно готовить новых священников, которые бы понимали современные проблемы. Схоластику понимать [тоже] надо, фундамент надо знать, но и на прежних фундаментах возникли новые проблемы. Например, экология. Запад работает в этом направлении. Не очень хорошо, но работает.
Народу не только вере надо научаться, но и помогать ему справляться с новыми проблемами жизни. Обязанность церкви – помочь обществу обновиться и справиться с новыми задачами. Церковь не в стороне. Она служит народу и Богу, не вмешиваясь в политику, помогает народам объединяться на равных в дружную семью, [ибо] жить вместе легче.
Россия накануне Первой мировой войны шла такими темпами, что догоняла и перегоняла Запад и США. Если бы не катаклизм революции, то Русь была бы более передовой, чем США и Запад.
Ясно, что всегда жить лучше вместе. Если церковь свои функции выполнит, дружба народов будет развиваться в нужном направлении. Историческая заслуга церкви – объединение русских, развитие культуры.
Молитва – не образец, но обязанность. В церкви молитва организована, и мы сами в церкви должны быть организованы. Хранитель веры – народ Божий. Священноначалие ведёт, учит, а народ поправит!
На вопрос «Кто лучшие богословы в мире сейчас?» ответил: «Митрополит Иоанн Зизиулас, Яннарас, покойные уже Шмеман, Мейендорф». «А из русских богословов?» Подумал-подумал и не назвал.
На вопрос (уже в коридоре) об о. Георгии Кочеткове ответил:
«Здесь не о чем говорить. О. Георгий делает большое и нужное дело. И делает хорошо. Обсуждать нечего – надо помогать. А он поставлен в невыносимые условия. Нужно создать условия, чтобы он мог заниматься главным».
Начало 2000-х годов
Справка:
Протопресвитер Виталий Боровой (1916–2007). Заместитель председателя Отдела внешних церковных сношений (ОВЦС) Московского патриархата, преподаватель аспирантуры при ОВЦС, настоятель кафедрального Богоявленского (Елоховского) собора в Москве(1973–1978), с 1984 года – почетный настоятель московского храма Воскресения Словущего. В 1996–2007 годах отец Виталий был членом Попечительского совета Свято-Филаретовского православно-христианского института.
В 1962–1966 и в 1978–1985 гг. он представлял РПЦ МП при Всемирном совете церквей (ВСЦ), служил настоятелем храма в честь Рождества Богородицы в Женеве, участвовал в работе всех ассамблей ВСЦ, был единственным наблюдателем от РПЦ, который присутствовал на всех заседаниях II Ватиканского собора в 1962–1965 гг. В памяти современников протопресвитер Виталий остался одним из самых просвещённых священнослужителей своего времени, заботившихся о сохранении благородного облика русского православия.
