Молитва церкви. Часть 3. Красота

Именно поэтому тему приношения Богу, то есть того, что мы готовы Ему отдать, а не попросить, очень сложно ставить сейчас, в наши дни. Но даже если этот вопрос и возникает, то вопрос о приношении Богу рассматривается подчас сугубо материально. Для чего нужны люди на приходе? Для того, чтобы поддерживать финансово этот приход и клир. Вы придёте, принесёте нам приношение денежное, купите свечи, закажете сорокоуст и молебен. Если вы человек денежный – отлично, мы окружим вас почётом, удостоим личным общением с настоятелем или даже с епископом, будем петь вам «многая лета» и прощать вам многое, потому что мы знаем, что вы оплатите нам расходы на электроэнергию и строительство. А послание Иакова, например, говорит совершенно противоположное: когда в твое собрание (то есть в собрание христиан!) войдёт человек с драгоценным перстнем, то ты не лебези перед ним и не принижай бедняка, пусть твоё отношение в христианском собрании будет равным и к тем, кто беден, и к тем, кто имеет достаток.

Уму непостижимо

Вопрос-то в том, что часто нам самим трудно исполнить прямую библейскую заповедь и десятую часть от своих доходов отдать Богу просто потому, что это – не наше, а Его. А ведь десятина – это только начало, мы призываем друг друга в молитве: «самих себя и всю жизнь нашу через Христа Богу предадим». Но, оказывается, это трудно исполнить, потому что «своё» крепко прирастает. И поэтому приношение целожизненное, подобное тому, которое принёс Христос на кресте, нами постигается с большим трудом. Мы не можем усвоить, что в ту меру, в которую мы готовы с Ним это приношение разделить, мы и обретаем Божьи дары. Об этом прекрасно сказано в 8-й главе 2-го Послания к Коринфянам: Он отдал всё, чтобы мы «обогатились Его нищетой». Но если мы не готовы соединить своё участие в евхаристии с готовностью принести Богу свою жизнь, а всё, что мы себе разрешаем, – это отдать 30 рублей за просфору, то возникает вопрос о полноте нашего участия и в богослужении, и в самой жертве Христовой.

Эту тему поднимает отец Александр Шмеман в своей последней книге «Евхаристия. Таинство Царства», которую он написал, уже зная о своём смертельном диагнозе. Готовы ли мы принести Христу свою жизнь для того, чтобы разделить с Ним Его Смерть и Воскресение, дабы вместе с Ним совершить восхождение к престолу Отчему?

Тема потребительства очень заедает людей сегодня. Понятно, что люди живут очень трудно, порой тесно, и эта трудность и теснота не всегда материального свойства, но даже чаще душевного и духовного. Конечно, людей раздражает, когда кто-то кичится своим богатством и делает это совершенно беспардонно и непристойно. Но христианам в этом смысле дано утешение – как раз «нищета Христова», добровольная и светлая, которая не есть  опустошение, но, напротив и парадоксально, – наполненность. Эта нищета, отказ от рабства вещественным началам мира сего есть свобода, без которой невозможно приступить к служению и приношению.

Призыв к служению, приношению с большим трудом сейчас воспринимается православными христианами, особенно в нашей стране, хотя в текстах молитв литургии все это отражено недвусмысленно. Не случайно центральная молитва литургии, анафора, в древних рукописях так и называлась – молитва приношения или возношения. Эта главная линия напряжения церковной молитвы, идущая от Христа через апостолов, сокрыта под спудом исторических наслоений и разрушений, которые закрывают от нас обличительную прямоту и простоту общей молитвы. Не случайно у о. Александра Шмемана в «Дневниках» так прямо и написано: «Сколько в Церкви попросту ненужного, но занимающего всю сцену. И как мало воздуха, тишины, света…» Поди, попробуй ещё проберись через все эти наслоения к Свету...

Опыт исповедников веры

С темой приношения все сегодня так непросто ещё и потому, что она непосредственно связана с самим существом жизни христиан, вопросом их веры. Неслучайно многие, даже зная текст евхаристического канона наизусть, не переживают полноты своего участия в евхаристии, порой чувствуют какую-то выхолощенность, глубинное несоответствие своей жизненной практики происходящему и произносимому в храме.

Код для вставки:

Приношение не становится для них потребностью. Как тут не вспомнить опыт исповедников ХХ века! Архимандрит Таврион (Батозский) много лет ежедневно совершал евхаристическую молитву – в лагерном бараке и в лесу, в пересыльных тюрьмах и лагерях, в ссылке, на воле. Он не причащался запасными дарами, но приносил именно евхаристическую молитву благодарности Богу за каждый день, прожитый с Ним. В аду ГУЛАГа он находил частицы Божьей милости, даров Его жизни и Света и возносил Богу благодарение. Сама его жизнь стала воплощённой евхаристией. Архиепископ Павлин (Крошечкин), также священномученик, благословил его совершать эту молитву ежедневно. Это было не дополнительное аскетическое задание для лагеря, где вся жизнь суть лишение и потому аскетика. Архиепископ Павлин показал своему ученику и другу, что движущая сила, энергия христианской жизни заключена в приношении и благодарении. Проведя 8 лет в лагерях, 8 в ссылке, 6 лет жизни в землянке и долгих скитаниях по стране, в одной пасхальной (!) проповеди о. Таврион вспоминал: «Были такие минуты: везёшь тачку, нет никаких сил, а вместе с тем падаешь на колени и говоришь: слава Тебе, Господи, в дни Твоей Пасхи я тащу эту тачку! Какой я счастливый, как счастливы родители, которые дали мне жизнь, и я за Христову правду, за Церковь, за слово Божие, за жизнь христианскую так умираю здесь! И какая внутренняя духовная радость! Что вы думаете, только здесь можно переживать Пасху? Может быть, в тюрьме, где-нибудь под нарами ещё торжественнее, или в ссылке, в какой-нибудь выкопанной живой могиле и тому подобное. Красота!»

Красота!

Этот главный вектор церковной молитвы приношения, помогающей проникнуть в тайну силы Христовой, «движущей энергии» Его любви, сегодня как бы затерялся, и его как раз и не хватает в современном богослужении. Церковная молитва меньше всего зажигает и вдохновляет людей, потому что в ней этой энергии нет или слишком мало.

Если бы этот дух благодарный и радостный, дух общения и служения вернулся в сердца церковных людей, то конечно, стало бы меньше отчуждения, потребительства, мы бы жили не только в другой церкви, но и в другой стране.

Поэтому, когда мы говорим о наследии новомучеников, мы должны понимать, что это то богатство, которое Русская православная церковь вложила в сокровищницу всего мирового христианства, в том числе и в литургический опыт церковной молитвы. В годы гонений Христос приблизился к людям во время смертельной беды, а они так приблизились к Нему, что не убоялись стояния у Креста и познали, что несение своего креста трудно и страшно, но и радостнотворно, как говорил в одной из своих проповедей протоиерей Всеволод Шпиллер. До тех пор, пока у нас в церкви слышнее «Господи, дай-дай-дай, и побольше дай», люди не смогут испытать полноту радости, ведь вне служения не познать силу веры и молитвы, не пережить полноту общения с Богом и ближними. Многим из нас ещё предстоит открыть для себя единое приношение веры, молитвы и жизни.

Здесь можно прочитать первую и вторую часть материала.