Окончание. Начало здесь и здесь
Когда мы вместе открываем Библию
– Лариса Юрьевна, вы в довольно специфическом учебном заведении преподаёте, где учатся взрослые люди (и даже не семинаристы). Можете поделиться своим опытом чтения Писания в аудитории и за её пределами?
Лариса Мусина: Моя собственная церковная и профессиональная жизнь организована таким образом, что мы читаем Священное писание не только на занятиях в институте, но и вместе с такими же верующими в общине. Уже много лет мы регулярно собираемся, в том числе для чтения Писания, и поскольку люди в общину входят разные, то и вопросы у нас возникают разные.
Лариса Мусина. Фото: sfi.ruПреподавание – это нечто иное, но и это ведь тоже чтение Писания вместе. Я с трудом себе представляю, как это, если в богословское учебное заведение поступают люди, которые Писание не читали. Я слыхала, что так иногда бывает, что люди, обучающиеся в духовных учебных заведениях, в классе впервые читают Писание вместе. Когда я преподаю, всегда чувствуется подготовленность людей, чувствуется, что у них есть запрос к Писанию. Этот запрос обычно видно по тому, хотят ли люди вместе читать Писание. Тогда и учёба происходит иначе. Всё-таки даже изучение Священного писания и связанных с ним вопросов – истории, авторства, времени, разночтений – в учебном заведении, где учатся люди верующие, это не то же самое, что просто академическое чтение Библии. Чтение Писания вместе верующими людьми – даже если эти люди студенты и преподаватели – это то, о чём отец Максим сказал: когда мы вместе открываем в Библии какие-то смыслы – она сама нам открывается. И здесь общий вклад имеет значение. Ну и вклад ещё Кого-то, Кого мы призываем перед началом нашего чтения и надеемся, что Он тоже в этом участвует.
Протоиерей Максим Кокарев: Согласен с тем, что мы можем хотеть получить от чтения Писания какую-то пользу и назидание, но важно, что мы ещё этого просим. Это сопряжено с молитвой. Всё-таки это не то же, что просто читать древний текст на языке оригинала с очень качественным филологом-классиком, который знает последние открытия библеистики, – он может быть очень хорошим специалистом, но при этом неверующим. Хотя не знаю, как человек, хорошо знающий, разбирающийся в Библии, всю жизнь этим занимающийся, может остаться неверующим. Наверное, может, если для него это сфера исключительно научных интересов. Это немножко разные подходы: когда читаешь с молитвой – ты просишь Бога открыть тебе что-то.
Лариса Мусина: Но какое наслаждение читать Писание с настоящим учёным человеком, который ещё и верующий!
– А где сейчас такие люди читают вместе Писание? Учёные, ещё и верующие?
Лариса Мусина: Правду сказать? В Высшей школе экономики, например. Там существуют две программы – бакалаврская и магистерская, формально это направление востоковедения. Там работают в том числе переводчики Священного писания. Конечно, нельзя не назвать Михаила Георгиевича Селезнёва. И происходят еженедельные семинары, в которых я тоже имею счастье участвовать: один раз в неделю по Ветхому завету, один раз – по Новому. И это совершенно особое дело.
Не потерять привычку задавать вопросы
– В Ветхом завете встречаются довольно жёсткие нормы: например, если дерзкий ребёнок не почитает родителей, то его надо убить. Есть какие-то грехи, за которые, чтобы неповадно было, полагается смертная казнь. Как с этим быть? Что устарело, что не устарело?
Лариса Мусина: Есть вещи в Писании, которые с очевидностью остаются в прошлом. Это относится к целому ряду требований Ветхого завета. Понятно, что за прелюбодеяние никто никого сейчас камнями не побивает. С другой стороны, предательство, которое часто заключается в грехе прелюбодеяния и очень ранит людей, – это же не в прошлом, это актуально и сегодня. Очень страдают от таких вещей дети. Да, какие-то юридические моменты, то, что мы назвали бы уголовным кодексом древнего мира, остаются в прошлом, но вопросы, которые за этим стоят, – достоинство человека, ценность человеческих отношений и всего того, чем люди дорожат на протяжении всей истории, того, что называется любовью, – всё-таки не устаревают. Мы, наверное, не должны копировать жизнь древних людей, но нужно постараться понять, что ими двигало. И это поможет нам лучше понимать современную жизнь и самих себя. Здесь не получится дать однозначный простой ответ. Но важно не потерять саму привычку задавать вопросы. Лучше – в какой-то компании. Та самая церковность, о которой мы говорили, – это не просто стоять в храме, а это ещё и думать о себе и об окружающих и задавать друг другу такие важные вопросы.
Ветхий завет. Фото: Adrian Pingstone / WikipediaПротоиерей Максим Кокарев: Соглашусь. Таблица «устарело – не устарело», я думаю, не получится. Не только у нас и не только сегодня. Но в целом, конечно, это два немножко разных пласта – Ветхий и Новый заветы. Сказать, что весь Ветхий завет надо отменить, мы не можем, иначе он был бы уже давно церковью отправлен в архив.
– Как предлагали некоторые.
Протоиерей Максим Кокарев: Предлагали-предлагали.
Лариса Мусина: Во II веке ещё предлагали (Маркион Синопский (ок. 85–160) – богослов, пытавшийся составить канон Нового завета; развил и до предела заострил учение апостола Павла о противоположности двух Заветов Библии, решительно отвергал Ветхий завет как противоречащий духу Христову; его учение было признано еретическим. – «Стол»).
Протоиерей Максим Кокарев: Во II веке предлагали, и это не закончилось. В 60-е годы ХХ века лютеранский теолог Рётлисбергер пишет книгу «Kirche am Sinai?», она очень выстрелила, потом про неё забыли. Он спрашивает: Церковь у Синая до сих пор? И пытается доказать, что новозаветная церковь времён апостолов и несколько позже никак не использовала Декалог, вообще никак не использовала Ветхий завет – в частности, в своей катехезе. Но эту книгу потом раскритиковали за то, что там многое притянуто за уши. Мы видим по Дидахе, по многим другим памятникам, что это не совсем так. Они, конечно, отличаются, как говорил Гёте: «Меня впечатляют в Библии строгая естественность Ветхого завета и нежная откровенность Нового». Прекрасно.
Конечно, есть вещи, которые ушли в прошлое: например, жертвоприношения, даже не человеческие, а животных, вообще обрядовая сторона, которой в Ветхом завете уделено очень много внимания. Эти вопросы, пусть и не без споров, церковь решила для себя в I веке. Вспомним Апостольский собор (согласно книге Деяний, христианам из язычников апостолы предлагали соблюдать не все установления Ветхого завета, а только этический кодекс и минимум обрядовых предписаний. – «Стол»). Обрядовый пласт мы уже воспринимаем скорее как некий историко-культурный контекст.
Дальше идёт ветхозаветный этический пласт – целиком ли он принимается нами как людьми церкви? Не совсем. Скажем, семейные нормы – например, левират (в Ветхом завете был закреплен брачный обычай, по которому ближайший родственник умершего мужа был обязан взять в жёны его вдову, если у неё не было детей, ради продолжения его рода. – «Стол»)? Сейчас это немножко странно, вряд ли кто-то захотел бы сделать это общей практикой. Или взять более простое, чем в древней церкви, отношение к разводу, отражённое во Второзаконии: написал разводное письмо – и всё.
Да и сами посылы ветхозаветной этики – это всё-таки определённая ступень в истории человечества. Это длинное перечисление, из которого обычно помнят самое начало: око за око, зуб за зуб, рука за руку, жизнь за жизнь – много чего. Когда смотришь через призму Евангелия, как руководство к действию это уже не прочитывается. Мы можем представить, как это всё работало, но как христианин я буду руководствоваться более новозаветными принципами. По сравнению с этой по-своему справедливой естественной строгостью и «строгой естественностью» Ветхого завета мне ближе «нежная откровенность Нового». Христос говорит: «Сказано древним, а Я говорю вам…». Нельзя это считать формальной отменой, но Он ставит проблему. Это к вопросу о том, что важно задавать вопросы. Господь нас призывает немножко по-новому посмотреть на Ветхий завет.
Лариса Мусина: Но нужно сказать, что и в Новом завете мы тоже иногда встречаем сочетание этой строгости и нежности, милосердия. Например, Послание к Филимону. Для апостола Павла совершенно нормально то, что беглого раба надо вернуть хозяину. При этом хозяин его может убить. Это нормально, это закон, и с этим не поспоришь. И вот он возвращает раба, но при этом говорит хозяину: ну ты же понимаешь, что мы же теперь братья и не можем поступать друг с другом – как хозяин с рабом, с человеком – как с вещью. И всегда, когда мы читаем эти тексты, необходимо различать то, что обусловлено общественно-юридическим контекстом (до конца его преодолеть, выскочить из него невозможно), и то, что обращено к твоему сердцу.
Протоиерей Максим Кокарев: Этот момент один и из моих любимых. Он говорит: я не приказываю тебе принять и простить его, хотя мог бы как апостол. Удивительная тактичность. Вчитываешься – и начинаешь понимать, почему такая частная записка попала в канон, хотя, казалось бы, это совсем даже не пастырские послания к Титу или к Тимофею. Молю тебя, прими его, как меня бы принял. Это действительно о любви. Мог бы приказать как старший, как учитель, как апостол, как наставник, но этого не делаю.
Открыл Матфея – и увяз
Икона "Евангелист Матфей". Фото: Сергиево-Посадский музей– Если вдруг кто-то из тех, кто боялся читать Священное писание, решится это сделать, то с какой книги – и в каком переводе – вы бы посоветовали начать?
Лариса Мусина: Первое, что напрашивается, что читать лучше начинать с Евангелия, с Нового завета. Хотя кто-то говорит, что надо начинать с начала. И это тоже само по себе возможно. Но церковная традиция предлагает всё-таки начинать читать с Евангелия, потому что интерес ко всей традиции обычно начинается с интереса к Иисусу, к Его дару, к Его служению. Но при этом я сразу могу разочаровать тех, кто хочет начать читать, в том смысле, что за одно прочтение всё усвоить нельзя, по этому кругу придётся ходить не однажды. И в этом смысле постепенно вы, может быть, даже забудете то, с чего начали, потому что это погружение на многие-многие годы, если говорить всерьёз.
Протоиерей Максим Кокарев: Действительно, начинать читать нужно с Евангелия. Это тоже не абсолютный рецепт, но опыт. Хотя если мы посмотрим на древние системы оглашения, там люди ещё до крещения начинали и знакомство с ветхозаветной традицией, с книгой Бытия, меняя своё языческое миропонимание на библейское. Но сейчас – это, кстати, ещё один из четырех пунктов владыки Каллиста (Уэра) – очень важна христоцентричность. И Ветхий завет, и Новый – в первую очередь о Христе.
Из четырёх евангелий мы обычно начинаем с Евангелия от Марка. Не только потому, что оно самое краткое. Первым печатают Евангелие от Матфея, с ним бывают проблемы. Очень много людей завязли в родословии, не поняв, а зачем им всё это надо. Когда-то я читал, что такая проблема может быть, а теперь сам знаю многих людей, которые сейчас приходят читать Писание уже более осмысленно. И на мой вопрос: «Вы раньше никогда не читали?» – отвечают: «Пытался». Это значит: открыл Евангелие от Матфея – и увяз. К этому можно потом вернуться, когда разберёшься, кто все эти люди и зачем это родословие вообще. Если кому-то очень хочется начать с Евангелия от Матфея, один мой знакомый священник – старший наставник – советовал: ну пропустите вы родословие – не убудет, с Рождества можно начинать. Так что мы обычно в библейских группах начинаем читать с Евангелия от Марка, а потом уже разные траектории.
Иногда, чтобы дополнить видение синоптиков (имеются в виду евангелисты Марк, Матфей и Лука – авторы синоптических Евангелий (от др.-греч. συνοπτικός – «со-наблюдающий»), сюжетное содержание которых во многом схоже и существенно отличается от более гностического Евангелия от Иоанна. – «Стол»), мы читаем Евангелие от Иоанна. Это даёт более объёмную картину, позволяет охватить и иерусалимский период служения Христа, и беседы с учениками. А в одной из групп мы читали сразу как продолжение евангельской истории Деяния. Это другой подход.
Лариса Мусина: Что касается перевода, то очень трудно подобрать универсальный, одинаково пригодный для всех. Есть какой-то первоначальный уровень восприятия содержания, когда надо просто схватить основное и нет возможности вслушиваться в какие-то нюансы. С другой стороны, когда мы уже способны видеть нюансы, не всегда их передают даже очень хорошие переводы. Кстати говоря, когда ты уже хорошо знаешь Евангелие по-русски, церковнославянский текст – в частности благодаря его буквализму в передаче лексики – иногда эти нюансы открывает. Например, можно проследить перекличку того или иного евангельского свидетельства с другими новозаветными текстами или Ветхим заветом. Конечно, хочется пожелать, чтобы переводы были профессиональными, научными, чтобы они не были поспешными, но при этом переводы нужны разные. Переводов Нового завета на русский язык было создано несколько десятков за историю перевода, которую можно вести с начала ХIХ века, но сказать, что их очень много, нельзя.
Если говорить о переводах Ветхого завета, то безусловно большим достижением в своё время стал синодальный перевод последней трети XIX века. Без синодального перевода как бы жила преследуемая русская церковь в XX веке?! Ну и современный перевод, который выполнялся на базе Российского библейского общества, – тоже большое достижение. И очень жалко, что работа эта прервалась. Но тем не менее то, что было сделано, – большой шаг вперёд по сравнению с синодальным переводом в деле раскрытия смыслов Священного писания и передачи стилистики различных его книг. Поэтому сегодня я бы всё-таки рекомендовала читать Ветхий завет по новому переводу РБО. Хотя мы не можем отбросить и синодальный, поскольку на сегодня это всё-таки общецерковный перевод, если говорить о русском языке.
– А Новый завет?
Лариса Мусина: С Новым заветом труднее. Например, переводил Новый завет, особенно новозаветные послания, архимандрит Ианнуарий (Ивлиев) в Санкт-Петербургской духовной академии. Но, к сожалению, в полном объёме сохранились только те его переводы, которые он выполнил в 80-е годы. А потом он делал переводы ради проповеди, то есть это были отдельные фрагменты, которые читались за богослужением. Полных его переводов не сохранилось, за исключением Послания к римлянам. И по сохранившимся фрагментам видно, что отец Ианнуарий проделал очень большую работу и сделал большой шаг вперёд. Из современных переводов синоптических евангелий обязательно нужно упомянуть переводы Сергея Сергеевича Аверинцева. Если говорить о Евангелии от Иоанна, то, знаете, я всё-таки больше всего люблю синодальный перевод, связанный с именем митрополита Филарета (Дроздова).
Протоиерей Максим Кокарев: Переводы – это очень сложный вопрос, иногда это даже вопрос вкуса. Я знаю многих людей, которые принципиально читают только синодальный перевод, им почему-то кажется, что тот же перевод Российского библейского общества в некоторых местах менее возвышен. Когда мы читаем в группе, у большинства оказывается синодальный перевод. Это самый распространённый сейчас текст. Правда, у нас есть девушка, которая приходит в семинарскую группу всегда с текстом РБО. Так что мы сверяемся. Это, кстати, тоже бывает очень интересно. Эта группа в семинарии существует давно, мы уже и евангелия, и Деяния прочитали, прочитали Послание к римлянам, а сейчас читаем послания Иакова. Несколько раз мы заглядывали и в греческий подстрочник, когда у нас возникали вопросы, как фраза построена. В этой группе есть и такие, кто заранее читает текст дома, в том числе смотрит какие-то комментарии.
Лариса Мусина: Если ты хочешь понимать смысл полнее, то, конечно, обращение к научным комментариям необходимо, и жалко, что их очень мало на русском языке.
Главный совет
– Что бы вы посоветовали человеку, который решится открыть Священное писание, – может быть, пытавшемуся в прошлом и не прорвавшемуся через родословие или ещё по каким-то причинам?
Протоиерей Максим Кокарев: Начали мы разговор с того, что вы озвучили, что у многих есть колебания и сомнения, страхи.
Протоиерей Максим Кокарев. Фото: sfi.ru– Не стану ли я слишком сильно повёрнут на религии.
Протоиерей Максим Кокарев: Понятно, это обывательское такое – «ударился в религию», эта фраза мне с молодости очень знакома. Когда я поступил в семинарию – вернее, даже раньше: когда стал лет в 13–14 постоянно ходить в храм, я тоже слышал в свой адрес такие слова. Их говорят те, кто считает себя верующими, и вместе с тем говорят о тех, кто старается усерднее их жить по вере, называя их «ударившиеся». Всё-таки человек либо верующий, либо нет. Это какая-то странная оценочная история: ударился – не ударился, где граница? Как правило, так говорят те, кто из дома даже до храма не доходит.
Первый совет: не бояться, ничего страшного с человеком точно не случится, и если Господь действительно коснётся сердца человека, это только наполнит его жизнь.
Второй: если решился читать – будь в этой решимости твёрдым. Если у человека есть желание – оно неслучайно. Я верю, что так Господь его ведёт. Если у человека возникло даже смутное желание – не надо его в себе заглушать. Для начала – брать и читать самому. А если получится найти, с кем это делать вместе, то это вообще прекрасно.
Лариса Мусина: Я бы сказала так: если человек решится начать читать Священное писание, то главный совет – читать Священное писание. И не рассчитывать на то, что это будет легко и просто. Многое зависит от того, исходя из каких мотивов человек это делает. У меня был один знакомый, который прочёл Библию за три дня и сказал: ерунда. Но ничего тут больше не посоветуешь. Мне кажется, что современному человеку не знать Священное писание во многих смыслах неправильно.
Протоиерей Максим Кокарев: Я сейчас просто представил себе – за три дня… У меня не было таких знакомых… Что же там может остаться? Зачем? У меня больше вопросов стало.
Лариса Мусина: Вот это самый главный вопрос. Зачем?
Протоиерей Максим Кокарев: Что там за три дня? Как это всё? Нет, можно технически. Но… Ух!
Интервью записано в рамках проекта Свято-Филаретовского института «Науки о человеке». Смотреть весь разговор на видео
