С чего начинался Бонхёффер

Философия здесь – не система, а инструмент. Бонхёффер использует её как палитру, чтобы нащупать язык, на котором можно было бы говорить об откровении и об отклике. Его интересует не просто «я», а я, обратившееся к Ты. Не абстрактное мышление, а встреча.

Встреча, которая меняет всё

Этот мотив – личной встречи, обострённой до грани – не исчезает. Позже он скажет: «Христос – не идея. Он – реальность». Эта реальность, по мысли Бонхеффера, может быть познана не умозрением, а жизнью. Она открывается в со-бытии, в сообществе, в общении, в общине.

Эта мысль не покидает его и в зрелых работах – таких, как Жить вместе. Написанная уже в реалиях подпольной семинарии, она говорит о самом простом: о том, как жить вместе с другими христианами – и не потерять ни веру, ни уважение, ни тишину перед Богом. Это, пожалуй, самый «бытовой» текст Бонхёффера. Но именно в нём философия окончательно уступает место другому – вниманию.

Дитрих Бонхёффер в роли студента, 1923 год. Фото: dietrich-bonhoeffer.net

Той самой внимательности, с которой он в юности читает Гуссерля и Барта, он теперь учит своих семинаристов – только уже не к категориям, а к людям. «Другой» – это больше, чем объект общения. Это – условие моего собственного становления. Христианин – не одиночка. Он не может быть «верующим сам по себе». Вера всегда обращена. К Богу – через ближнего.

Pro одиночество

Написала, что христианин – это не одиночка и поняла, что надо оговориться. Момент одиночестве в следовании за Христом и в жизни вместе присутствует, и – более того – он ключевой. 

Призыв идти за Ним обращён не к толпе и не к церкви как институту, а к кому-то одному. И этот кто-то, если слушает, очень скоро понимает – решиться на этот путь нужно одному. Даже если ты всегда окружён людьми.

Не потому, что он хочется отдалиться. И не потому, что путь за Христом – это путь к уединению как таковому. Нет. Но потому что решиться на этот путь можно только самому. Без опоры на «что скажут», «как будет», «а если». 

В такие минуты мы инстинктивно ищем, за что бы ухватиться. Оглядываемся: семья, обязанности, круг близких, ответственность перед прошлым, историей, тем, что «не бросают». Всё это – привычные стены, за которыми можно спрятаться. Принять решение, вроде бы, но не до конца. Решиться – но с оглядкой. Сразу возникает соблазн решить «вместе с кем-то» – прикрывшись коллективом, долгом, унаследованной лояльностью.

Но Христос зовёт не всех разом. Он зовёт каждого лично. И в этот момент нет ни отца, ни матери, ни родного языка, ни памяти предков, ни общей судьбы. Всё это важно – но не здесь. Здесь важно только одно: слышишь ли ты голос и готов ли откликнуться, глядя Ему в лицо. Без гарантий. Без подстраховки. Только ты и Он.

Это одиночество не трагично, но оно действительно. Оно – не изоляция, а пространство ясности. И, может быть, только оказавшись в нём, человек впервые видит, Кто его зовёт, и зачем. Потому что, когда исчезают все второстепенные роли, остаётся главное: ты зван. Это больше, чем выбор. Это – встреча.

Но вот что удивительно: именно в этом одиночестве открывается не пустота, а дар. Когда человек отказывается прикрываться связями, чтобы наконец идти, он вдруг обнаруживает, что не один. Он входит в другое сообщество – незаметное снаружи, но реальное. В общность тех, кто услышал и пошёл. Таких же, одиноких в своём решении – и родных в самом главном.

Дитрих Бонхёффер со своими берлинскими учениками. Фото: dietrich-bonhoeffer.net

И эта общность – она совсем не как прежняя. Она не держит, не требует, не страхует. Она просто есть. И в ней – то самое «в сто крат большее», которое Христос обещал тем, кто не испугался быть один, чтобы быть с Ним.

Почему это важно сейчас

Можно было бы сказать, что Бонхёффер прошёл путь от академии к Церкви. От философии – к христианскому служению. От мышления – к свидетельству. И это будет верно. Но, кажется, ещё вернее будет сказать: он всегда искал одно и то же. Просто сначала – сложными словами, а потом – очень простыми. Он искал, что делает человека человеком в свете Христа. И чем больше жил, тем яснее понимал: это не теория, а общение. Не схема, а жизнь.

Сегодня, когда снова путается язык – в теологии, в философии, в политике – его честность и вместе с тем осторожность могут быть примером. Он не искал победы в споре. Он искал форму правды, которая выдерживает историю. И нашёл её в Церкви как общине, в ближнем как откровении, в Христе как центре всех отношений.

Когда сегодня мы вспоминаем Бонхёффера – мы не просто чтим память мученика. Мы слышим голос молодого человека, который в двадцать с небольшим лет всерьёз спрашивал: может ли человек быть свободным и настоящим, если он не соотнесён с Богом? И этот вопрос оказался не только философским. Он стал судьбой.

Возможно, поэтому он до сих пор звучит – не как цитата, а как приглашение. Не как система, а как путь. Как жизнь вместе.